В этом духе и направлении сейм работал долго и упорно.
Финляндцы особенно желали подчинить все финансовое хозяйство края контролю сейма. К этому наиболее стремилась либеральная партия. К намеченной цели сейм пробирался разными путями. Чтобы расширить свои финансовые прерогативы, он увеличивал, например, количество тех податей, которые признавались чрезвычайными, так как вотировать их он считал своим неотъемлемым правом, и в то же время сокращал бюджетные периоды. Затем была сделана попытка поставить дело так, чтобы весь бюджет, в полном его объеме, устанавливался земскими чинами, но председатели сословий не решились сперва допустить даже дебатов по этому предложению. Историю сеймовых захватов того времени можно пополнить еще указанием на неправильное присвоение земскими чинами себе права распоряжаться вакантной податью, которая до 1878 г. всецело находилась в руках правительства. В 1878 г. гербовый сбор также перешел в категорию чрезвычайных податей, вотируемых сеймом. Пользуясь затруднительным положением нашего денежного рынка в период войны 1877 — 1878 гг., финляндцы добились полного обособления своей денежной системы от имперской. Неоднократно земские чины навлекали на себя неудовольствие Государя Императора Александра II, но это обстоятельство не изменило их стремлений.
В 1882 г. сенат сделал попытку передать сейму таможенное дело, но не встретил поддержки в тогдашнем генерал-губернаторе. Вопрос о местных языках всегда был предметом административного законодательства и тем не менее на сейме 1897 г. шведоманы, не желая уступить новым требованиям фенноманов, пользовавшихся правительственной поддержкой, пытались закон о языке внести на рассмотрение сейма. В 1905 г. шведоманы, вместе уже с фенноманами, стали добиваться сеймового закона об обязательности финского языка в рядах местных войск.
Указанными путями финляндцы усердно восполняли недостающее, т. е. раздвигали рамки своего местного самоуправления до границ особой государственности. Они испрашивали себе новые льготы, добивались новых документов и т. п. Прежние мечтания о конституции и абстракции о государственности исподволь облекались таким образом в плоть и кровь. Права сейма путем практики росли и ширились; а при генерал-губернаторе гр. Ф. Л. Гейдене земские чины получили даже право моций. Сейм не упускал случая к расширению своей власти и разными приемами предметы, прежде не подлежавшие его ведению, очутились в списке его законодательства. Финляндцам, конечно, естественно было стремиться к расширению своих политических прав; нашим же представителям в крае надлежало наблюсти за тем, чтобы государственные интересы России не терпели ущерба. «Если бы, в течение истекших пятидесяти лет, права русского Самодержца в Финляндии поддерживались практикой с той же настойчивостью, как вели свое дело финляндцы, нам не пришлось бы присутствовать при столь тягостных для русского самолюбия событиях, как те, коими ознаменовалась общественная жизнь в Финляндии, начиная с 1899 г.». С расширением прав сейма, выступали новые местные комментаторы, которые приспособляли и толковали наличные факты так, чтобы не оставалось сомнения в финляндской государственности. В те периоды, когда финляндцы убеждались, что за их политическими стремлениями в правящих сферах надзор ослабевал, они шли смелее к желательной цели. А мы нашим незнанием и нерадением продолжали помогать им в деле возведения их государственного создания.
В 1885 г. учреждена была комиссия А. фон-Вейсенберга для кодификации местных основных законов. Финляндцы сделали новую попытку обосновать свою «конституцию» и свою «государственность». Домогательства их возросли до того, что они придумали вменить своей «армии» в обязанность присягать Великому Князю «и стране». Мало того, они пожелали поставить Великого Князя Финляндского под контроль министра статс-секретаря и потому сочинили положение о том, что «всякий акт, содержащий решение Императора и Великого Князя, считается недействительным, если он не контрассигнован или не подписан статс-секретарем». Далее идти, конечно, нельзя было...