Солдаты, стянув с пленных шубы, подтолкнули чужеземцев в широко распахнутую дверь и, сами оставшись в прихожей, опустили ружья. Даже не кивнув в ответ на вежливое приветствие, начальник конвоя, словно полицейский, видящий людей насквозь, пронзил задержанных взглядом своих бледно-голубых глаз. Вопреки ожиданию, лица приезжих, небольшого роста, но крепко скроенных и далеко не первой молодости, излучали искренность и доверие.
Прежде всего капитан обратил внимание на их бороды – такие же, как у мужиков, с той, однако, разницей, что аккуратно ухожены: у одного – белокуро-золотистая, у другого – черная как смоль. Видно было, что оба привыкли к опрятности – первому условию комфорта. Тонкие, «аристократические» руки, элегантные, сшитые по фигуре дорожные костюмы. В общем, пленники явно были не из простонародья.
Какое-то время капитан пребывал в задумчивости. Несколько раз провел рукой по седеющим бакенбардам, касавшимся, как у всех казаков, пышных усов. Потом, картинно развернув плечи, сказал по-русски в свойственной ему грубоватой манере:
– Кто вы?
– Месье, – твердым голосом, но почтительно произнес по-французски блондин, – я имею честь сообщить вам, что ни я, ни мой друг не знаем русского. И поэтому вынуждены просить вас обращаться к нам на нашем языке, которым вы, как и многие ваши соотечественники, превосходно владеете.
– Ого, а вы хитрее, чем я думал! – воскликнул офицер. – Ну что же, буду задавать вам вопросы по-французски, хотя мне ничего не стоит научить вас правильной русской речи: достаточно лишь призвать в учителя Ивана. У него одно средство обучения – кнут, которым солдат владеет отменно!
– Кнут, сказали вы?! – побледнев от возмущения, переспросил блондин, его же товарищ, не такой смелый или более впечатлительный, растерялся.
– Да, кнут!
– Похоже, я сплю или вижу сны наяву. Сколь бы ни были склонны к злоупотреблению властью российские служащие, ваша угроза представляется мне неуместной шуткой, если только…
– Если – что?
– Если только мы не стали жертвами недоразумения.
– Неплохо вошли в роль! Ни один подданный Его Императорского Величества не решился бы говорить так со мной, его скромным представителем, а посему слова ваши заставляют меня задуматься, кто же вы на самом деле. Может, действительно иностранцы, за коих выдаете себя?
– Я уже сказал и повторяю: мы – французы. В этом легко убедиться, заглянув в наши документы, которые в саквояже. Не набросься на нас ваши люди со свойственной казакам грубостью, мы бы давно уже предъявили вам паспорта.
Капитан молча вытащил из-под револьвера одну из бумаг и ровным, беспристрастным голосом принялся читать, обильно уснащая письменный текст личными комментариями:
– «Среднего роста»… Так и есть… «Оба с бородой. Блондин и брюнет. Весьма активны, особенно блондин. Исключительно хитры… В равной степени превосходно владеют несколькими иностранными языками…»
– Кто вы?
Покончив с описанием примет, офицер сказал самому себе:
– Это, конечно, они, голубчики! Интересно, надолго ли им хватит выдержки? Но вначале позабавимся: ведь развлечения так редки в этом проклятом краю! – Затем он промолвил как можно мягче: – Итак, согласно вашему заявлению, вы – французы?
– Я уже сказал вам это.
– И как же вас зовут?
– Меня – Жюльен де Клене, его – Жак Арно.
– Прекрасно! И путешествуете вы ради удовольствия?
– Не совсем так. У Жака Арно дела. Я же действительно сопровождаю своего друга для собственного – и надеюсь, и для его – удовольствия.
– Неплохо у прохвоста подвешен язык! – пробурчал капитан себе в усы. – Но хорошо смеется тот, кто смеется последний! – И снова обратился к Жюльену: – Не будет ли нескромностью узнать, куда вы направляетесь?
– Что ж тут нескромного? В Бразилию!
Капитан ждал любого ответа, но только не такого. Собеседник вроде бы находился в здравом уме и твердой памяти, и разговор происходил не где-нибудь, а в сибирской избе, недалеко от города Томска, на 56° северной широты и 82° восточной долготы. Словом, капитан буквально онемел. И неудивительно: название далекой солнечной страны слишком уж контрастировало с этой пышущей жаром печью, у которой пытались, хотя и без особого успеха, отогреться трое пришедших с мороза мужчин.