Роберт и сам до конца не понимал, почему позволил оставить яйцо. Он просто знал, что так было нужно. Чувствовал. А ещё — не хотел упускать даже такого ничтожного шанса удержать девочку от частых побегов из замка, о чём родители, конечно, знали, но проворству Анны не было границ, и она находила всё новые и новые возможности улизнуть. Теперь же у неё будет дополнительная причина бывать дома чаще, ведь она так любила слушать рассказы отца о драконах и отважных всадниках, рассекавших на них небеса, мечтая о собственном огнедышащем друге.
Бросив ещё один короткий взгляд на яйцо, Роберт вышел из детской и закрылся в своём кабинете, смежном со спальней, а Анна, полная энтузиазма, спустилась в гостиную, где в это время всегда зажигали камин.
Агата, сидевшая там за чтением книги, увидела, в каком прекрасном расположении духа пребывает провинившаяся дочь, и чуть не подскочила на месте от возмущения. Поняв, что муж в очередной раз спустил той всё с рук, она порывисто поднялась, демонстративно громко бросила книгу на письменный столик и вышла, хлопнув дверью.
Роберта Агата застала за утренним туалетом. Выхватив у него из рук шаветт немного более резко, чем хотелось, но не теряя достоинства, она высказала мужу всё, что думала о его легкомысленном отношении к воспитанию дочери.
— Сегодня она приносит в дом эту окаменелую дрянь из леса, завтра притащит живую зверюгу. А что потом? На что ещё ты готов закрыть глаза?
— Полегче, дорогая, не поранься. — Роберт мягко обхватил кисть жены, забрал отнятую бритву и продолжил прерванное занятие.
— Ты неисправим, — бросила Агата, закатив глаза. — Как всегда придётся всё делать самой.
— Делай, что считаешь нужным, но не трогай яйцо. Пусть у неё будет хоть какая-то отдушина.
На мгновение она задержалась в дверях, будто на что-то решаясь, потом слегка кивнула, не поворачивая головы, и поспешно вышла.
Агата уважила просьбу мужа, но с тех пор решила запирать Анну в её комнате на третьем этаже каждый раз, когда покидала дом. Даже у Софии не было запасного ключа. К тому же на всякий случай Агата накладывала на дверь непроницаемое заклинание Ostium Claudentur[6], снять которое невозможно без специального пароля.
Вот только, помня о том, что дочь боится высоты, она совсем не позаботилась о сломанном окне, еле закрывавшемся на одну щеколду.
Недооценивать волю Анны к свободе было ошибкой. Та приспособилась выбираться наружу по заползавшим в окно ветвям старого вяза, росшего рядом. Преодолеть фобию оказалось непросто, но желание встретиться с деревенскими друзьями пересилило, поэтому, стиснув зубы и сглотнув комок в горле, однажды она решилась. Ну а дальше было проще.
К одиннадцати годам у Анны так и не проявилась магия, что крайне удручало родителей, ведь в роду Лейн уже были имы. Однако сама Анна, казалось, не испытывала по этому поводу никакого беспокойства и совсем не чувствовала себя обделённой. Она превосходно справлялась со всем и без магии, компенсируя её отсутствие хорошо развитой ловкостью, неукротимой волей и природной изворотливостью ума.
Анна продолжила посещать местное поселение магов-земледельцев, живущих бок о бок с простыми людьми-ремесленниками, где собрала вокруг себя целую компанию ребят, с одной из тамошних девочек сойдясь особенно близко. Её звали Мэри, и она была года на три младше Анны.
Родители Мэри не знали, с кем на самом деле дружит их дочь, ведь Анна носила простенькие ситцевые платьица, которые для неё шила няня, волосы её часто были растрёпаны, да и в поведении девочки отсутствовала какая-либо манерность, из-за чего ту вполне можно было принять за обычную сельчанку.
Глава 3. Новое пламя. Часть вторая
Одним прохладным сентябрьским днём две подруги резвились в ближайшем берёзовом леске среди порослей ежевики и папоротника. Они играли в догонялки, плели венки из полевых цветов и собирали из них милые букетики. Срывали ягоды с колючих кустов, клали их в рот, морщась от кислоты и строя друг другу смешные рожицы.
Уже к полудню подруги вымотались настолько, что еле передвигали ноги, и Мэри предложила немного отдохнуть у неё дома.
— А твои родители не будут против?
До этого момента Анна старалась избегать встреч с отцом и матерью
Мэри, опасаясь, что если они узнают о её происхождении, то непременно сообщат обо всём родителям, которые, в свою очередь, сделают всё возможное, чтобы оградить дочь от общения с теми, кого, вероятно, считали простолюдинами.
— Не переживай так, — Мэри уловила тревогу в интонации подруги и поспешила её успокоить. — ещё вчера вечером они уехали в гости к знакомым, так что дома только тётушка Хлоя. У неё больное сердце, и она почти весь день проводит в своей комнате наверху, а значит, первый этаж в нашем полном распоряжении!