Через минуту Джон уже стоял рядом с Анной.
— Добрый вечер, милая. Должно быть, ты меня заждалась?
— Ничего страшного, мистер Расмуссен. Наверное, у вас были какие-то важные дела.
— Именно так. Мы с ректором Гриффином разрабатывали план твоих индивидуальных занятий и думали над тем, как их можно сочетать с групповыми не в ущерб последним.
Анна вздрогнула и отвернулась, пытаясь скрыть отразившееся на лице смятение.
— Что-то не так? — как бы невзначай поинтересовался Джон, чтобы не смутить её ещё больше.
— Нет-нет, — Анна отрицательно покачала головой и быстро прошла через дверь, которую открыл для неё Джон, к клетке со своим драконом. — Просто ректору Гриффину, наверное, уже сообщили о моём впечатляющем утреннем провале.
— Ни о чём таком я не слышал. От тебя не ждут триумфа в первый же день, поверь мне.
— Куратор Тирн’эль явно так не считает.
— Если и так, то это лишь из-за его завышенных ожиданий.
— Даже к лучшему, что они не оправдались, — Анна вздохнула и отстранилась от Лазурита, который всей тушей прижался к холодным прутьям клетки, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым рядом с хозяйкой. — Никто не будет давить на меня, если они поймут, что требовать большего бессмысленно, — понуро пожав плечами, девочка опустилась в предложенное Джоном кресло.
Кажется, именно этого она и добивалась: покоя, равнодушия окружающих, но что-то внутри неумолимо восставало против такого смирения. Анна чувствовала, что способна на большее, но как преодолеть страх, что сама же вскормила? Как разрушить стену, которую она так долго и скрупулёзно возводила, с каждым новым кирпичиком отрезая себя от собственной силы, что закипала внутри, не находя выхода, и отравляла, подобно едкому яду?
— Не стоит думать об этом сейчас, — спокойный голос Джона прервал поток роившихся в её голове беспокойных мыслей. — Жизнь — лучший учитель, она расставит всё на места, когда придёт время, и укажет верную дорогу. А пока давай приступим к тренировке.
Анна кивнула, взялась за свой волшебный посох и, поднявшись, приняла боевую стойку.
— Я готова!
Следующие несколько месяцев, вплоть до рождественских праздников, прошли для девочки похожим образом: утром и вечером индивидуальные уроки с Джоном Расмуссеном, а днём — обычные групповые занятия.
Всё ещё мучимая старой травмой, Анна так и не сблизилась ни с кем из одногруппников, зато заметно поднаторела в магии. Девочка, хоть и не торопилась демонстрировать новые умения перед классом, отстающей тоже не была. Неспешно, шаг за шагом, она училась доверять себе, привыкала к новой обстановке и окружению.
Будучи гамаюнкой, Анна получила безлимитный библиотечный талон, благодаря чему могла посещать школьный архив в любое время дня до отбоя и брать оттуда любые книги. У учеников с других факультетов интересы, зачастую, иные и подобная привилегия им не предоставляется.
Библиотека Альшенс всегда слыла одной из самых обширных в Европе. В ней можно найти очень редкие, уникальные в своём роде книги, что Анна и сделала. Обзаведясь пособиями по общей магической истории, заклинаниям и практической магии, она попросила выдать ей три тома хроник Дома Лейн «De flamma in cinerem»[13], выпущенные в единственном экземпляре издательским домом «Дэринг и сыновья» в 1855 году. Найти эти книги удалось не сразу. Они попали на самую дальнюю полку с непопулярной литературой и оккультными древнегреческими текстами, где пылились последнюю сотню лет. Там же был обнаружен, переизданный в конце XIX века учебник Корнелиуса Эйншуфа «Драконья магия», который знаменитый еврейский мастер волшебных палочек составил, будучи наставником одного из последних огненных магов.
Глава 7. Знакомство
Рождественские каникулы Анна решила провести в академии, чтобы посвятить освободившиеся часы чтению. Возможно, ей просто хотелось побыть одной и отдохнуть от всей той суеты, которой были наполнены её учебные будни. Но Агата оказалась против. Она придерживалась традиционных семейных ценностей и не хотела нарушать обычай собираться за праздничным столом. Однако Роберт уговорил жену оставить дочь в покое.
— Она уже взрослая, и нам следует научиться уважать её личное пространство. — эти слова дались ему нелегко. Роберт скучал по дочери, но не хотел навязываться, поэтому решил позволить ей остаться в Альшенс.
А Джон, зная упёртый характер девочки, лишь попросил её иногда отвлекаться от книг.
— Не забывай, для чего в первую очередь предназначены каникулы! — таковы были его последние слова перед отъездом.
Покинув ученицу, он отправился к жене и родственникам в Данию.
Вскоре школа почти полностью опустела, остались лишь несколько ребят, которые, как и Анна, по тем или иным причинам не хотели возвращаться домой. Уже никто не носился по запутанным коридорам из класса в класс, не перепрыгивал через ступеньки извилистых лестниц. Ни шума хлопающих дверей, ни весёлой толкотни на переменках — только пронизывающий холод и ветер со снегом гуляли по открытым галереям, а бушующая за окнами метель, обволакивая замок снаружи туманной дымкой, проникала внутрь и вытесняла последние отголоски недавнего оживления.
Холодным утром сочельника Анна, как обычно, сидела в библиотеке с кружкой горячего бергамотового чая, внимательно штудируя очередную главу какого-то учебника. Внезапно распахнулась скрипучая дверь, и в читальный зал ворвалась ватага шумных мальчишек. Среди них был и старый знакомый Анны — тот самый мальчик, угостивший её ежевичной пастилой во время поездки на «Водяном Драконе». С тех пор они пересекались разве что на совместных уроках и совсем не разговаривали, лишь приветствуя друг друга коротким кивком или улыбкой.
Недавно Анна узнала, что мальчика зовут Рауль Гарро. Как-то раз, во время обеда, одногруппники, с которыми она сидела за одним столом, обсуждали отца Рауля — Алехандро Гарро, испанского изобретателя-неудачника. Над ним откровенно посмеивались в научных кругах. Стоит пояснить, что техномагия всегда была весьма спорной областью знания.
Многие волшебники относятся к творениям обычных людей с презрением и не считают их достойными внимания. Но есть и те, кто уверен, что магия в совокупности с последними достижениями не-магического мира способна на что-то грандиозное, однако их смелые идеи часто оборачиваются если не катастрофой, то сокрушительным провалом.
Анна подслушала разговор:
— Я читала, как однажды Алехандро Гарро изобрёл устройство, способное превращать пламя в желе, и предложил его не-магам-пожарным в качестве альтернативы воде.
— Ага, а потом оказалось, что огонь, став желе, продолжил твердеть, пока не превратился в обсидиан, как вулканическая лава, и тем беднягам пришлось продираться через джунгли из затвердевшего пламени!
— Ах-ха-а-а-ха-ах! — громко расхохотались сплетники.
— А ещё я слышала, — сказала одногруппница, которая начала разговор. — что наш Рауль всё детство провёл в лаборатории отца. Алехандро пробовал восстановить его угасающий слух, проводя жуткие опыты, но вместо того, чтобы спасти сына, лишь усугубил ситуацию. Рауль полностью оглох на одно ухо, а второе слышит только благодаря отцовскому прибору.
— М-да, несладко ему пришлось… — ребята покосились на сидевшего за противоположным столом улыбчивого мальчика, который весело общался с кем-то из соседей и, казалось, был абсолютно счастлив. Анна тоже посмотрела на него. В её взгляде смешались сочувствие и восхищение.