Им помогают сами супруги, бдительно следящие, чтобы у соперницы не оказалось чего получше. Женщина может спокойно поинтересоваться у мужа:
— Дорогой, когда мы пойдем покупать мне новую машину?
И он не станет спорить, поскольку вчера купил таковую другой жене.
И ночи проводить он должен у всех жен строго по очереди, иначе не избежать жалобы судье (или солидного подарка обиженной жене в качестве отступного).
Нам не понять, но для них это норма, и осуждать и даже обсуждать эту норму мы не имеем права.
Под абаей почти наверняка столь же смелый наряд, как у подруги-европейки, только он не для чужих глаз.
В Москве меня никто не ждал, поскольку родных нет, знакомые обо мне забыли, в квартире жили другие люди. Но главное — я сама пряталась от всех. Казалось, вот-вот меня схватят, отберут ребенка, а саму посадят в тюрьму. Я беглая жена, увезшая с собой сына вопреки воле его отца! Для арабов это преступление из преступлений. Стоило моему мужу Сауду узнать, где я, и ничего хорошего меня не ожидало.
Москва достаточно большой город, чтобы в нем надежно исчезнуть с глаз, если, конечно, не совершать ежедневный променад по Тверской. Мать Сауда шейха Махасин (жена у шейха — тоже шейха), женщина разумная, предпочла не устраивать скандалы с неугодной невесткой и тайно дала мне карту европейского банка в надежде, что я слиняю. Не ошиблась.
Деньги помогли жить в Москве, ведь на работу без жилья, регистрации и с младенцем на руках меня никто не взял бы. Махасин регулярно пополняла счет (у шейхов свои понятия о щедрости к внукам, для весьма и весьма приличной жизни нам хватило бы и двадцатой части, но я старалась много не тратить, все же деньги не мои, вдруг придется возвращать?!). Я была благодарна ей за такую щедрую поддержку, но понимала: пока трачу эти средства, я на крючке. В любую минуту Махасин могла узнать, где я, и направить ищеек по следу или вовсе жандармов для ареста.
Зависеть не хотелось, но что я могла поделать?
Уже в Москве я поняла, что беременна снова.
Двое детей — не один. Когда появилась необходимость попросту показываться в женской консультации, я осознала, что одна не справлюсь, мне не на кого оставить Сашку, хотя бы когда буду рожать дочь. В родильный зал его точно не пустят и лежать рядом со мной в палате не позволят. Надеяться, что все пройдет мигом и дома, не стоило совсем.
Был один-единственный человек, с которым я рискнула связаться, — моя сводная сестра Настя. У нас один отец, но разные матери, которые друг дружку никогда не видели. Отец меня не признал, хотя я его копия. Настя моложе меня на три года, уже много лет она жила и училась в Лондоне. У нас обеих никого из родни нет, это печальная история, но о ней в другой раз…
ОТ ЖАННЕТ
— Однажды русская актриса сказала мне фразу вашего философа Труткофф:
«Хочешь быть счастливым — будь им!»
— Козьмы Пруткова, — машинально поправила я.
— Да. Почему вы не слушаете своего философа?
Я попыталась объяснить, что Козьма Прутков не только не философ, но вообще литературный персонаж, созданный тремя шутниками.
— Неважно, один это человек или несколько. Главное, что все верно. Состояние счастья — это не какие-то внешние условия, это состояние души. И без собственного желания человека, без его усилий попросту невозможно.
Но главное — вы все не умеете получать удовольствие от жизни каждую минуту, не умеете быть счастливыми.
Моя жизнь словно шла по кругу, из которого никак не удавалось вырваться. Круг этот замкнулся задолго до моего собственного рождения. Моя мама «безотцовщина», поскольку дед не поверил бабушке, что будущий ребенок его, и брак не состоялся. Увидел дочь в первый и последний раз, когда мама была уже совсем взрослой и категорически не желала слышать о нем. О судьбе деда мне даже ничего неизвестно.
Мама родила меня от женатого человека, который тоже не поверил в свое отцовство и меня не признал, потому у нас с Настей разные фамилии. И разная внешность — я очень похожа на отца, а она на свою мать.
Меня воспитывала бабушка, поскольку моя мамаша гонялась за своей очередной любовью по всей стране, потом за следующей и следующей… Настю весьма состоятельная в то время тетка, с тех пор как девочка осталась без обоих родителей, передала сначала на попечение нянек, потом гувернантки, а потом и вовсе отправила в закрытую английскую школу.
Мы могли с ней не встретиться, но однажды бабушка получила странную записку с просьбой забрать Настю в аэропорту и подержать ее у себя пару дней, мол, появляться дома ребенку нельзя, а через два дня за ней приедут. Лихие девяностые давно закончились, но иногда мне кажется, что они просто дремлют и мы по-прежнему там.