Ефим такой мягкой и вкусной булки. Спросил у учителей:
– Всегда такой вкусный хлеб едят школьники?
Над Ефимом опять захохотали. А Тыко Вылка, председатель Новоземельского
островного Совета, сказал ему по-ненецки:
– Будем все дружно работать, будем всегда есть такой вкусный хлеб.
– Но-о?!
– В колехтив надо всем идти, – перешел Вылка на русский язык.
– В колехтив? А что это – колехтив?
– По-ненецки это так надо сказать: «Вместе жить, вместе работать».
– Но-о?.. Хорошо будет?
– Хорошо.
– Мне Яшка – внук мой об этом же все сказывает, а я не верю.
– Правду сказывает.
– Правду? Идти надо, выходит, в артель?
– Надо.
– Подумать надо.
– Подумай.
На соборке Ефим опять услышал о коллективе, об артели. Артельщики хвалились
промыслом. Ефим и Яшка хорошо промышляли в этом году, а артельщики ещё лучше. И в
артели сбивались теперь промышленники во всех становищах. Все говорили:
– Лучше в артели, выгоднее.
Слушал Ефим эти разговоры и сам думал о своей будущей жизни. Не пойти в артель,
Яшка один уйдет. А одному без Яшки не взять промысла. Одному – смерть. От зверя ли, с
голоду ли – всё равно смерть.
– Не так всё стало, как раньше было, – попробовал он пожаловаться учителю.
– И не будет, как было, – сказал тот.
Ефим вздохнул:
– Ох-хо-хо! Не вернешь, видно, старого времечка? Выходит так: живи, как люди живут.
Люди – в артель, и мне, старику, тоже, видно, в артели умирать придётся.
Яшка и Ефим – в артели. Живут в Чёрной губе.
Около Чёрной губы нет таких гор, как около Крестовой. Да и всё здесь так и не так, как в
Крестовой.
Как и в Крестовой, живут здесь промышленники – русские и ненцы. Бьют тех же зверей,
что и крестовцы: нерп, белух, белых медведей, песцов... Но здесь ещё водится в большом
количестве и морж, «Морж будет основным промыслом», – так думают в артели.
Как и в Крестовой, люди живут здесь в доме. Но в Крестовой дома – казармы. Полы в
домах не крашены, потолки низкие, а в каждой комнате – русская печь, расширившаяся на
середине комнаты. А в Чёрной – дом новый, светлый, в две квартиры. Дом хорошо
проконопачен, и в нём тепло. Полы в комнатах покрашены, и их легко мыть.
Нравится Яшке жить в этом доме. В школе он привык к чистоте помещения, привык
мыться в бане, а здесь всё это было. Не хватало лишь крутобоких высоких гор, какие
оцепляют Крестовую полукругом.
Зато в Чёрной есть... мотор!
Видал много раз и раньше этот мотор Яшка: за последние годы с пароходов всегда
возили груз на моторах. Но те моторы были вовсе не интересны. На тех моторах, самое
большее, можно было ухитриться проехать от берега до парохода, а на этом – целыми днями
можно кататься. Можно даже самому вертеть рулевое колесо. И Яшка каждый раз это и
делал, когда артель выезжала на моторе на ближайшие острова.
Вышло даже такое дело: Яшка, когда моторист отвернулся, повернул какой-то винтик, и
мотор перестал работать. Пришлось мотористу долго возиться, чтобы пустить мотор.
Яшку, разумеется, обстоятельно, чисто по-новоземельски, обложили всякими словами и
прицепили ему кличку – Моторист.
Пока обозленные артельщики выпускали из своих ртов всякие слова, Яшка виновато
топтался на месте, не поднимая от ног тёмных своих глаз. А когда один из ругателей бросил,
наконец, в лицо Яшке: «Эх ты, моторист!» – Яшка сразу просиял.
Моторист!.. Да ради такого прозвища Яшка согласен сделать что угодно, а не только
какой-то винтик повернуть!
И с этого дня Яшка постоянно лип к мотористу с расспросами:
– А как его заставить работать? А как пустить на тихий ход? А как заставить работать
назад?
Моторист сначала отшучивался. Потом ругался. А в конце концов начал-таки Яшке
объяснять способы управления мотором. И не прошло с тех пор месяца, как Яшка уже мог
пускать мотор «на тихий», «на полный», «на задний». Сам моторист часто предлагал теперь
Яшке:
– Иди последи, а я отдохну маленько.
Перед дедом своим, когда ложились спать, Яшка хвастался теперь:
– Скоро сам моторы делать буду. Не буду тогда промышлять ходить.
Ефим верил Яшке и радовался вместе с ним его успехам. Он, пожалуй, тоже был
доволен, что попал в артель: на его плечи падала всегда самая лёгкая работа. Хороший
стрелок – он почти всегда получал молчаливое согласие на первый выстрел в зверя. Когда же
доходило дело до возни с тяжестями, над ним добродушно подтрунивали:
– Не натужься, Ефимушка. Не ровен час – рассыплешься с натуги, – кто тогда выручать
нас будет, когды мы на промысел пойдём?
Да, Ефиму жилось неплохо, и он не жалел, что пошёл в артель. А Яшке кое-что и не
нравилось. Один на один он частенько говорил деду:
– У русских поговорка есть: «Хлебцем вместе, а табачком врозь». В артели они так и
делают. Как на зверя надо идти – все вместе, а за стол садиться – все врозь.
Раз он даже рискнул высказать эту мысль в присутствии всех членов артели.
– Давайте, – сказал он, – обедать вместе все, как в школе у нас было.
Артельщики сразу как-то притихли, и Яшке неловко стало от этой тишины. Потом один
из русских сказал:
– Жиру много накопишь тогда, работать не заможешь.
Очень обидели Яшку эти слова, но он промолчал. Об общем столе больше не заикался и
всё время проводил с мотористом.
– А смышлёный парнишка! – говорил про него моторист.
У Яшки глаза лучились от такой похвалы, а в груди что-то такое горячее ворочалось, и
жаром обдавало голову.
– Хорошо, дед, жить! – говорил в такие минуты Яшка.
Тот соглашался:
– Хорошо!
– На Бритвине1 моржи залегли, – сообщил вернувшийся с разведки староста артели.
Артель тотчас же решила:
– Надо ехать.
1 Бритвин – остров вблизи Черной губы.
Староста скрепил решение:
– Завтра с утра и поедем.
Яшку очень интересовал моржовый промысел. С дедом ему приходилось изредка
убивать одиноких моржей, но то одинокие моржи. А тут залежка целая: двадцать, тридцать, а
то и больше сотни моржей в одном месте.
Яшка плохо спал ночь. Утро – казалось ему – никогда не наступит. И, ворочаясь от
бессонницы, он то и дело толкал деда. Тот ворчал:
– Что спать мешаешь? Не хочешь спать, садись да сиди, а другому спать не мешай.
– Я всё о моржах, дед, думаю.
– Что зараньше думать? Приедешь завтра – всё увидишь и узнаешь.
– А как на клыки к моржу попадешь?
– Не лучше, чем на лапу к медведю.
Пришло, наконец, время вставать. Яшка сдернул с себя рубашку и вымылся под
умывальником холодной водой до пояса.
– Это заместо сна! – с хохотом сообщил он деду.
Но дед не особенно верил воде.
– Я век не умывался, а смотри, сколько годов прожил. И все ещё крепкий.
– А пойдем в баню, дед? – насмехается Яшка. – Я возьму с собой нож острый и всю грязь
в бане сбрею с тебя, как сало со шкур.
Ефиму смешно над таким сравнением, и он не сердится на Яшку. Как всегда, он пьёт
горячий чай до тех пор, пока есть хоть капля этого напитка. Его дожидаются все члены
артели. Торопиться, впрочем, особенно не стоит: рассвет ещё не начался, а залегшие на
острове моржи вряд ли поторопятся уйти. Во всяком случае моржи куда ленивее и
медлительнее Ефима на подъём.
Над пристрастием Ефима к чаю все же подшучивали:
– Зачем Ефиму в баню ходить? Он каждый день три-четыре раза в чаю купается.
Разопревший Ефим только благодушно улыбается на эти шутки.
Но вот он допил всё, что было в чайнике, и начал одеваться.
– Патронов, ребята, побольше забирайте! – командовал староста. – Залежка большая.
Проживем на Бритвине, может быть, три-четыре дня.