Дилан, импульсивный, темпераментный, взрывоопасный, развратный и пошлый, знающий, что он бесценен и на его пьедестал может подняться исключительно Генри. Не привык негде получать отказ, упорен в своих целях. Методы неважны, главное результат. Любит жизнь и все, что она дарит, любит риск и движение. Сдержан в своих суждениях, но порывист в страстях. Безумно любит брата не братской любовью, но не чурается измен. Его слишком много, он слишком всеми любим.
Генри, спокойный, где-то скромный, любящий одиночество, человек, никогда не идущий на открытый конфликт, но способный припомнить даже мелкую подлость много лет спустя. Любит одиночество, никого не подпускает к себе, обидчивый. Старается быть благородным, но при необходимости без зазрения совести ударит ножом в спину. Дилан его проклятье, его наказание, которое он избегает, но не может убежать далеко. Он словно лошадь на поводке, которая бегает по кругу арены, не имея возможности взвиться на дыбы и умчаться на свободу.
Близнецы…Они всегда вместе, дома, на учебе, в узком кругу друзей, в своих чувствах, в своих потребностях…
Дилан вскочил на ноги и со злостью пнул стену. Но злость не ушла, а к мерзкому настроению прибавилась еще и тупая боль. Нет, так невозможно. Резкий рывок двери, быстрый подъем на второй этаж. В комнате Генри темно, компьютер погас. Брат лежит, свернувшись клубком на одной стороне кровати. Ведь ждет, поганец. Нелепая улыбка выползает на лицо. Дилан сбрасывает одежду и забирается под одеяло, целует затылок, смешно фыркая от волос, что щекотали нос. Генри расслабляется, растекается лужицей, когда руки брата обнимают. Глаза закрываются сами собой, на душе мир и покой. Он рядом, дарит тепло и уже можно не думать о том, что было некоторое время назад. О том постыдном желании тела, да и чего уж врать, души, которое необходимо удовлетворять.
- Я люблю тебя, - шепчет Генри первым, понимая, что снова обидел брата своим поведением.
- И я люблю тебя.
Дилан уже не злиться, он как всегда все простил. В конце концов, у каждого из них есть свои слабости. Генри же прощает ему измены, так почему ему не простить скверный характер братца? Ведь так нужно иногда идти на уступки.
Разбудили Дилана крики внизу. Парень с трудом разлепил глаза, прислушался. Кричали родители. Часы на телефоне показывали шесть часов утра, солнце еще только раскрашивало небо в яркие краски, но не осмеливалось заглянуть в окно спальни. Дилан быстро вскочил и натянул на себя штаны. Родители могли бы понять то, что мальчики спят в одной кровати, близнецы всегда были очень близки, но вот объяснить им, почему парни в постели абсолютно голые, будет весьма затруднительно. Дилан вновь прижал к себе так и непроснувшегося брата, уткнулся ему в шею и попытался уснуть, но скандал набирал обороты, мешая провалиться в приятную, мягкую негу.
Дилан чертыхнулся, выбрался из-под теплого оделяла, Генри поморщился и повернулся на другой бок, шаря по кровати в поисках пропажи, никого не нашел, но так и не вынырнул из царства снов. Сейчас Генри Харрисона не разбудила бы и внезапно начавшаяся атомная война.
Старший близнец тихо, как мышка вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь, несколько осторожных шагов и перед парнем развернулось целое сражение. Внизу, в гостиной, что больше была похожа своей обстановкой на выставочный зал в музее интерьера, ссорились родители. Мать металась по просторной комнате, словно разъяренная фурия, смахивая дорогие статуэтки, пачкая каблуками дорогих дизайнерских туфель иранский ковер ручной работы. Прическа белокурой женщины растрепалась, непослушные локоны выскользнули из замысловатой укладки и торчали в разные стороны. Дилан никогда не видел мать в такой ярости.
- Я не потерплю этого ублюдка в своем доме! – припечатала женщина.
- Он не будет жить здесь! – кричал мужчина.
Лицо мистера Харрисона от злости пошло красными пятнами, жилка на шее пульсировала, кулаки были сжаты. Но мужчина не слишком яростно отстаивал свою точку зрения, опускал глаза в пол, избегая встречаться взглядом с синими, дикими, как у кошки, глазами жены, он чувствовал за собой вину, но и пойти на поводу у каприза жены не мог. Джошуа Харрисон и так задолжал этому человеку слишком многое, чтобы лишать его шанса на отличное будущее.
- Конечно, не будет, я не пущу его даже на порог! – холодно, но уже спокойно произнесла Тиана.
- Прошу, тебя, потерпи один вечер, - попросил мистер Харрисон.
Но мать на его просьбу только снова разразилась гневной тирадой. Дилан почувствовал, как сердце сжимается в тугой комок от страха, что этот скандал может закончиться разводом. Он никогда не видел такого, родители всегда были сдержаны и холодны в своих спорах, не срываясь на крики и оскорбления в адрес друг друга. По спине пробежал колючий холодок, проникая своими тонкими острыми лапками в самую глубь, дотрагиваясь до души, заставляя ее биться в панике.
- Мам, пап! - голос предательски дрожал и был жалок, в нем отразились все переживания, которые терзали Дилана, глаза жгли предательские слезы.
Родителей вид всклокоченного перепуганного старшего сына не впечатлил.
- Дилан, иди спать! – рявкнул отец, взял маму под руку и протащил женщину мимо сына в свой кабинет.
Мальчик бросился в комнату к брату, с разбегу залетел под одеяло и все же всхлипнул, вытирая слезы руками.
- Что случилось? – Генри соизволил открыть глаза и теперь отнимал руки брата от лица, пытаясь заглянуть в глаза.
- Они ругаются, - Дилан порывисто обнял брата и потянулся к губам за поцелуем.
Генри сразу же понял, что брат говорит о родителях, но в его душе их скандал не нашел никакого отклика. Детство закончилась, впереди новая жизнь, которая предполагает отдельную жизнь от родителей, поэтому последние вольны делать со своей личной жизнью все, что им заблагорассудиться. Но Дилан принял все слишком близко к сердцу. Генри оторвался от припухших после ночи губ, сцеловал слезы, замотал брата в одеяло и утянул того на подушки, чтобы снова уснуть. Ведь утренний сон, он самый сладкий.
Проснулись мальчики уже далеко за полдень. Солнце заливало всю комнату, проникая через большое окно, на котором не было занавесок. В помещении стало невыносимо жарко и душно. Дилан выпутался из кокона, в котором едва не зажарился, разлохматил руками мокрые от пота волосы. Встал и ушел в свою комнату, Генри только проводил его ленивым взглядом. Ему тоже крайне необходим был душ. Парень встал, распахнул окно, впуская теплый ветерок, который мгновенно обласкал его, высушивая обнаженную влажную кожу. Генри развернулся и направился в ванную комнату. Со стен спальни на него смотрели множество лиц, знакомых и незнакомых. Фотокарточки в разнообразных стилях и концепциях в беспорядке украшали комнату. Фотография – хобби Генри, которому он посвящал все свое свободное время. Ему и сейчас захотелось сфотографировать парня, что отобразился в большом гладком зеркале в полный рост. Высокий, с немного худощавой, но жилистой и крепкой фигурой, красивое благородное лицо и аристократическая бледность. Прекрасен. Генри фыркнул. Проще сфотографировать Дилана, чем возиться со своим отражением.