Он открыл перчаточный ящик и извлёк из его потайного отделения гранату.
Однажды, во время досмотра подозрительного автомобиля, в секретном отделении на полу багажного отсека был найден своего рода небольшой арсенал. Поддавшись внезапному импульсу, Джон "позаимствовал" приглянувшееся ему оружие, причём даже Джерри об этом ничего не знал и не знает. Зачем понадобилась граната — это уже другой вопрос. Впрочем… Нет, Стивенс не собирался устраивать теракт или нечто подобное. Сначала надо добраться до какого-нибудь безлюдного места, а уж потом…
Траурно-чёрный катафалк "Кадиллак" и четыре обычных легковых автомобиля медленно двинулись к выезду с кладбища. Словно очнувшись, Джон взглянул на часы (купленные взамен разбитых после "попойки") — прошло не менее десяти минут с тех пор, как он отвлёкся на гранату. Кстати, он до сих пор её держал в руках. Быстро спрятав опасную вещицу обратно, Стивенс проследил взглядом за процессией, выруливающей на дорогу. Хотя стёкла его "Форда" не были тонированными, он сомневался, что убитым горем родителям и родственникам Эмили охота глазеть по сторонам, поэтому не боялся, что его увидят. Да и расстояние немаленькое.
Когда машины скрылись из виду, он открыл дверь и вышел наружу.
Начинался мокрый снег, ещё сильнее подчёркивающий непомерно грустный пейзаж кладбища — огромное поле, покрытое увядшей травой, с торчащими из-под земли памятниками. Вокруг не было ни души; растущие чуть в стороне деревья раскачивались на ветру всё сильнее; влага с неба быстро захватывала всё новые и новые участки сухой, ещё не знавшей в этом году снега, земли; небо хмурилось сильнее с каждой минутой; заметно холодало.
Джон вздрогнул всем телом, поплотнее застегнул молнию на куртке и двинулся по ближайшей дорожке к тому месту, где похоронили Эмили. Пока он шёл, взгляд невольно цеплялся за надписи на памятниках. Это кладбище было довольно старое, поэтому на нём сохранились более чем полувековые могилы.
"Сколько людей похоронено здесь, — размышлял Стивенс. — Все они прожили разные жизни, имели разный достаток, работу, дом, семью или вообще влачили одиночное существование. Но, как бы то ни было, все закончили свой путь здесь".
Джон почувствовал невероятную тоску, вновь и вновь читая бесконечные надписи, некоторые из которых почти стёрлись от времени.
Наконец, он подошёл к нужному месту. Он глядел на свежий памятник, на котором чёрным по белому было написано:
"Нашей любимой дочери
Эмили Стэттон
20.01.1984 — 19.11.2006
Мы будем помнить о тебе всегда"
Джон неотрывно глядел на эту надпись, врезавшуюся в его глаза подобно тому, как остаётся перед взором смутный отпечаток солнца, если посмотреть на него, а потом зажмуриться. Он почувствовал слёзы, но их было очень мало. Он внезапно понял, что не знает, зачем пришёл сюда.
Свежая могила…
Ещё несколько часов назад её не было, а теперь она здесь и останется на долгие годы, пока кладбище не погибнет. Да, оно может погибнуть, потому что оно живое. Оно тоже рождается, растёт и умирает. Разница лишь в том, что его жизнь зависит от смерти других.
Стивенс в который раз огляделся вокруг. Он чувствовал себя одиноким пришельцем на незнакомой планете, состоящей только из бесконечных рядов могил. Мысль о том, что всего-то в десятке миль отсюда бурлит современный развивающийся город казалась ему крайне абсурдной. Он просто не мог поверить в это.
— Эмили, — произнёс Джон.
Сильный порыв ветра пошатнул его, толкнув в спину. Практически одновременно направление воздушных потоков поменялось, и в лицо человеку устремились хлопья мокрого снега. Подобного сильного одиночества, как сейчас, он никогда не испытывал. И в то же время здесь, в этом месте, ощущался покой. Последнее пристанище и должно быть таким, как в этот ненастный день. Кладбище при свете солнца столь же нелепо, как весело кружащиеся в танце пары на тонущем корабле.
— Ты меня даже не знаешь, — едва слышно говорил Стивенс. Ветер хватал его тихие слова и уносил их в сторону, размётывая по безразмерным просторам. — Ты и не можешь меня знать, потому что мы с тобой разминулись буквально на мгновение. То самое, которое оборвало твою жизнь и сломало мою. Нет, ты не подумай — я вовсе не оправдываюсь и это не пафос. Я понятия не имею, какой ты была. У меня есть лишь твоя фотография, поэтому было бы наивно и, наверное, даже глупо пытаться представить твою личность. Да и не за этим я здесь. Честно говоря, не могу даже сказать точно, что меня привело сюда. Хотя нет… Я теперь тоже на этом свете не задержусь, поэтому времени у меня не много. Они все считают, что я не виноват в том, что с тобой случилось. Неужели ты тоже так думаешь? Впрочем, это неважно. Конечно, самоубийство — это слабость, но я и не отрицаю этого. У меня нет никого родного, поэтому я не причиню им боли.
Он помолчал, переведя взгляд с могильного камня на мрачное небо. Влага тотчас оросила его лицо, но он проигнорировал это. Он смотрел на двигающиеся тучи, преклоняясь пред их могучей красотой. Снег таял на его разгорячённой коже, стекая ледяными струйками за ворот рубашки и скользя по спине.
Рядом с "Фордом" Джона остановился пикап "Шевроле", но молодой человек этого не заметил, вновь опустив голову и смотря на надпись на памятнике.
— Наверное, это вдвойне несправедливо — вместо того, чтобы найти того подонка, который подстроил твоё убийство, я фактически сдаюсь. Всё так и есть. Но знаешь, в чём я нахожу оправдание? Даже если я разорву его на мелкие кусочки, тебя это не вернёт, Эмили. Какой смысл теперь разбираться с ним, когда он всё равно сделал то, что хотел? Чтобы избежать новых жертв? Да я почти уверен, что его не удастся найти. А если и удастся, то его могут оправдать судьи. Так уж устроена наша жизнь. Чёртова система словно специально создана для того, чтобы покровительствовать ублюдкам, вроде него. И это неумолимая правда, Эмили, хотя я прекрасно понимаю, что сам себя успокаиваю, дабы ничто не препятствовало мне убить себя. Чёрт, наверное, ты считаешь меня дураком? Я бы на твоём месте считал. Но знаю одно, Эмили: один убитый никчёмный сукин сын — ничего не значащее событие. Но смерть одного действительно достойного человека — это невосполнимая потеря, которая приближает хаос.
Он умолк, заметив краем глаза движение слева от себя, а затем резко развернулся, готовый к неприятностям. Даже ожидающий их.
Однако это был всего лишь Джерри, выглядящий немного нелепо в жёлтом дождевом плаще.
— Я мог бы поставить свою жизнь, что ты придёшь сюда, — сказал Хоуп, подходя к другу.
— Что тебе нужно? — зло произнёс Стивенс. — Шпионишь по поручению лейтенанта?
— Нет, — без усилий соврал Джерри. — Всего лишь беспокоюсь о тебе, как друг.
— Это лишнее.
— Выходит, мы не друзья?
— Именно.
— Вот это новости!
— Мы коллеги — и ничего более.
— Если ты не прекратишь терзаться этой глупой виной, то она тебя погубит! — горячо выпалил напарник.
— Вот и славно.
— Слушай. Я твой друг — что бы ты там ни говорил — а потому хочу помочь тебе!
— У меня нет друзей, и они мне не нужны.
— Предпочитаешь общаться с покойниками? — безо всякой задней мысли выдал Джерри, за что тут же поплатился.
Джон ударил его в челюсть, отнюдь не контролируя силу удара. Хоуп упал на влажную землю, сплёвывая выступившую из разбитой губы кровь.
— И больше не таскайся за мной. Я не нуждаюсь ни в чьих услугах! — ничуть не сожалея о содеянном, рявкнул Стивенс и направился к своей машине.
Джерри, приподнявшись, следил за напарником взглядом до тех пор, пока тот не добрался до "Форда".
— Ты не понимаешь, что делаешь, идиот чёртов… — сказал он, чувствуя солоноватый привкус во рту.
"Краун Виктория" рванула с места, визжа шинами на мокром асфальте.
Кейт, скидывая с себя плащ, сказала:
— Ну, ты тут пока устраивайся, а я пойду, приготовлю чаю. Ты ведь будешь чай, верно?
— Можно, — кивнул Крис, усаживаясь на диван и кладя рядом с собой папку с плодами своего творчества.