Въ результатѣ вышеозначенныхъ работъ и ходатайствъ состоялся Сенатскій Указъ по Департаменту Герольдіи о внесеніи нашего рода въ VI часть родословныхъ книгъ Самарскаго Депутатскаго Собранія и мною получена была соотвѣтствующая Высочайшая на то Грамота.]
Какъ было упомянуто мною выше, происхожденіе рода Наумовыхъ относится ко времени княженія Симеона Гордаго. Затѣмъ потомство этого рода получило значительное развѣтвленіе въ шести губерніяхъ Европейской Россіи.
Приволжская вѣтвь Наумовыхъ ведетъ свое начало со времени пожалованія Царемъ Алексѣемъ Михайловичемъ стольнику Даніилу Наумову обширнаго помѣстья въ мѣстности, прилегавшей къ луговой сторонѣ р. Волги, называвшейся въ то время „Казанской четью”, которая нынѣ соотвѣтствуетъ землямъ, расположеннымъ въ южной части Спасскаго уѣзда Самарской губерніи.
Въ описываемое мною время, т.е., ко дню появленія моего на Божій свѢтъ, Наумовскія помѣстья, послѣ ряда семейныхъ перемѣнъ и связанныхъ съ ними земельныхъ мобилизацій, сосредоточились въ Поволжьѣ главнымъ образомъ — въ Спасскомъ уѣздѣ Казанской губ. при с. Кокряти и въ Ставропольскомъ уѣздѣ бывш. Симбирской губ., нынѣ Самарской, при селахъ: Головкинѣ (— Богоявленское тожъ) и Репьевкѣ (— Архангельское тожъ) съ прилегавшими къ нимъ деревнями и хуторами. Кокряти и Головкино принадлежали моимъ дѣдамъ, роднымъ братьямъ: первое — Евграфу, второе Михаилу Михайловичамъ Наумовымъ, а землями при с. Peпьевкѣ владѣлъ Павелъ Алексѣевичъ Наумовъ, двоюродный братъ вышепоименованныхъ.
О Михаилѣ Михайловичѣ Наумовѣ остались у меня сравнительно ясныя воспоминанія, такъ какъ онъ скончался въ г. Симбирскѣ въ 1880 году, т. е., когда мнѣ было 12 лѣтъ.
Какъ сейчасъ помню его грузную фигуру, старчески-сгорбленную, но съ характерными очертаніями энергичнаго, властнаго лица, носившаго всѣ признаки былой красоты, что съ несомнѣнностью подтверждали сохранившіеся въ семьѣ портреты моего дѣда въ молодости.
Родившись въ 1800 г., Михаилъ Михайловичъ, какъ и подобало столбовому дворянину его времени, сначала проходилъ военную службу, будучи офицеромъ Лейбъ-Гвардіи Коннаго полка. Дослужившись до чина полковника, дѣдушка осѣлъ на землю, переѣхалъ жить въ свое родовое помѣстье при селѣ Головкинѣ, перемѣнивъ военную службу на выборную сословную. Въ пятидесятыхъ годахъ прошлаго ХІХ-го столѣтія онъ былъ избранъ Симбирскимъ Губернскимъ Предводителемъ Дворянства.
Дѣдушка Михаилъ Михайловичъ былъ женатъ на Варварѣ Алексѣевнѣ Пановой, происходившей изъ старинной дворянской семьи Симбирской губерніи. Бабушка скончалась въ раннихъ годахъ — вскорѣ послъ рожденія моего отца, и въ памяти моей остались лишь изображенныя на портретахъ черты ея худощаваго, умнаго и удивительно привлекательнаго лица, обрамленнаго моднымъ того времени батистовымъ кружевнымъ чепчикомъ. Отецъ мой вспоминалъ о ней всегда съ чувствомъ особой сыновней нѣжности.
У дѣдушки было трое сыновей - старшій Михаилъ, затѣмъ Алексѣй и, наконецъ, Николай — мой отецъ. Всѣ они къ концу тѣхъ же пятидесятыхъ годовъ переженились. Приблизительно въ то же время старикъ Михаилъ Михайловичъ распорядился своимъ имуществомъ такъ, что все свое родовое помѣстье при с. Головкинѣ, около 20.000 десятинъ земли, раздѣлилъ на три части, а путемъ жеребьевки между собой сыновья его — Михаилъ, Алексѣй и Николай — получили каждый свою часть въ собственность. Послѣ сего дъдъ переѣхалъ на постоянное жительство въ г. Симбирскъ, гдѣ у него былъ на Лисиной улицѣ домъ-особнякъ съ флигелями, хозяйственными постройками и обширнымъ тѣнистымъ и плодовымъ садомъ. Доживалъ онъ тамъ въ одиночествѣ, если не считать его сидѣлки-экономки, почтенной Олимпіады Тимофеевны, преданнѣйшей и заботливой его тѣлохранительницы. Всегда чисто одѣтая въ старомоднаго фасона колоколообразныхъ платьяхъ, скромно-важная, она, вмѣстѣ съ тѣмъ, отличалась необычайной привѣтливостью и предупредительностью. Помимо нея, дѣдушку окружали: его вѣрный слуга — рябоватый Ѳеодоръ Ѳиногеичъ, прежняго покроя аристократъ-камердинеръ, шутъ Юдавка и безконечное количество во всѣхъ комнатахъ пернатыхъ пѣвцовъ, начиная съ попугаевъ и кончая канарейками.
Въ свѣтлый, солнечный, морозный день, бывало, зайдешь къ дѣдушкѣ навестить его, раскроешь дверь въ залу, и сразу охватывало особое настроеніе чего-то теплаго, уютнаго, хозяйственнаго и жизнерадостнаго... Отовсюду раздавались безчисленные птичьи голоса съ трелями и мелодичными переливами, вездѣ солнце, порядокъ и всюду не только обычная, но какая-то особенная глянцевитая чистота.