Выслушавъ привѣтствіе Губернскаго Предводителя, Его Величество въ милостивыхъ словахъ высказалъ свою благодарность самарскому дворянству за поднесенную ему хлебъ-соль и сталъ протягивать руку сначала Губернскому Предводителю, а затѣмъ и намъ — обоимъ его ассистентамъ. Подобнаго милостиваго вниманія со стороны Государя мы, Уѣздные Предводители, не ждали и о возможности его не были предупреждены. Пришлось поспѣшно снимать съ влажной правой руки плотно приставшую къ ней замшевую перчатку, но, къ моему глубочайшему отчаянію, она никакимъ моимъ усиліямъ не поддавалась... Государь ожидалъ передо мной съ протянутой рукой. Со всѣхъ сторонъ слышались нервные возгласы: „скорѣй, скорѣй!”... Волнуясь все больше и больше, я со страхомг> ожидалъ катастрофы... Вмѣсто этого, послышался со стороны Государя добродушный смѣхъ и Его ласковый голосъ: „Дайте же вашу руку такъ, какъ она есть!”... Несмѣло поднявъ на него глаза, я встрѣтился съ такимъ очаровательнымъ и привѣтливымъ взоромъ добраго нашего Государя, что, повинуясь разрѣшенію, осмѣлился подать Его Величеству свою руку съ полуснятой перчаткой, успѣвъ лишь пробормотать: „Простите, Государь!”...
Въ тотъ же день состоялся парадъ и смотръ всѣмъ войсковымъ частямъ, собраннымъ въ Самару, которые подлежали отсылкѣ на Дальній Востокъ... Это было грандіозное зрѣлище. На огромномъ плацу, въ видѣ широчайшаго каре, по всѣмъ четыремъ его сторонамъ, были въ нѣсколько рядовъ, шпалерами, выстроены многочисленныя войска. Государь, верхомъ на привезенной съ собой любимой своей лошади — темно-караковой съ бѣлой лысиной на головѣ, въ окруженіи многочисленной Свиты и сопровождавшаго его В. Кн. Михаила Александровича, бывшаго еще въ то время Наслѣдникомъ,** появился въ серединѣ каре, встрѣченный восторженнымъ „ура” всей публики. Разставленные въ разныхъ мѣстахъ полковые оркестры играли нашъ россійскій гимнъ. Его Величество объѣзжалъ воинскіе ряды при несмолкаемыхъ оваціяхъ, раздававшихся вперемежку съ оркестрами.
Впечатлѣніе отъ всей этой величественной картины, отъ всего торжественнаго патріотическаго подъема, было исключительно сильное; изъ публики, вперемежку съ восторженными возгласами, раздавались громкія рыданія... Я самъ еле могъ съ собой справляться: меня всего трясла нервная внутренняя дрожь. Государь особо напутствовалъ и благословлялъ иконой каждую воинскую часть.
Въ концѣ торжественнаго смотра произошелъ памятный эпизодъ, всѣхъ насъ тогда взволновавшій. Не успѣлъ Его Величество кончить объѣздъ воинскихъ рядовъ, какъ изъ строя вдругъ выскочилъ бородатый солдатикъ и бѣгомъ направился прямо къ Государю. Ему тотчасъ же преградилъ путь подскакавшій вплоть къ нему съ обнаженной шашкой В. К. Михаилъ Александровичъ... Солдатикъ упалъ на колѣни и поднялъ руку съ какой то бумагой. Оказалось, что призванный на службу запасный, недовольный дѣйствіями своего Воинскаго Присутствія, надумалъ подать жалобу лично самому Государю... Его немедленно окружили и арестовали, но Его Величество повелѣлъ его простить.