Наконецъ, я поднялъ руку, прося успокоиться... Собраніе затихло. Я выразилъ свою благодарность за оказанное довѣріе, а затѣмъ высказалъ, совершенно искренно, сомнѣніе въ собственныхъ своихъ силахъ для достойнаго отправленія отвѣтственныхъ обязанностей предлагаемой мнѣ высокой должности, да еще въ столь трудное и сложное время. На это раздались вновь единодушныя просьбы всего собранія, причемъ слышались голоса: „Мы Вамъ поможемъ и всячески Васъ поддержимъ”...
Взглянулъ я на своихъ ставропольцевъ; тѣ махнули рукой, чтобы я уходилъ... Мысленно перекрестясь и еще разъ низко поклонившись Собранію, я вышелъ, прошелъ въ отдаленную пустую столовую. Съ сильно бьющимся сердцемъ опустился я на первый попавшійся стулъ въ ожиданіи результата выборовъ... Прошло немало времени, пока передъ баллотировочными ящиками прошли всѣ уѣзды. Многое я успѣлъ передумать. Несомнѣнно, отрадно было сознавать мнѣ, всего лишь 36-тилѣтнему молодому человѣку, лестное къ себѣ отношеніе цѣлой губерніи, но закрадывалось предчувствіе надвигавшагося на меня чего то огромнаго, жутко-отвѣтственнаго. чреватаго въ будущемъ многими и сложными послѣдствіями... Предчувствіе, меня не обмануло...
Но вотъ издали послышался гулъ апплодисментовъ, мало по малу приближавшійся ко мнѣ: одинъ за другимъ стали входить въ столовую оживленные, разгоряченные дворяне съ радостными лицами и возгласами: „Вотъ онъ гдѣ устроился! Наконецъ нашли! Поздравляемъ! Браво!...” Вновь раздались шумные апплодисменты, начались рукопожатія, дружескія объятія... Торжественно вводятъ меня затѣмъ въ залу: я оказался избраннымъ губерніей почти единогласно — значилось лишь два черныхъ... Кандидатомъ былъ избранъ мой двоюродный братъ Николай Михайловичъ Наумовъ. По закону, оба избранные лица представлялись на Высочайшее усмотрѣніе, и Государь обычно утверждалъ Губернскимъ Предводителемъ того, кто получилъ большинство голосовъ.
Этимъ закончилось Очередное наше Дворянское Собраніе, и почти всѣ дворяне по закрытіи его оказали мнѣ честь пріехать ко мнѣ въ новый домъ, гдѣ мой неизмѣнный слуга Никифоръ ухитрился во-время достать изрядный запасъ шампанскаго. Участники Собранія не застали меня врасплохъ. Я смогъ имъ отплатить тѣмъ же традиціоннымъ знакомъ вниманія, какимъ они меня угостили въ буфетѣ Дворянскаго Coбранія тотчасъ послѣ моихъ выборовъ.
Дня черезъ три я былъ Высочайше утвержденъ и тотчасъ же вступилъ въ исправленіе своей новой должности Самарскаго Губернскаго Предводителя Дворянства, въ каковой безпрерывно пребывалъ вплоть до назначенія меня Государемъ, въ ноябрѣ 1915 года, Министромъ Земледѣлія.
Спустя нѣсколько дней, 23 іюня, я долженъ былъ принять предсѣдательствованіе въ открывавшемся, послѣ описаннаго мною ранѣе перерыва, Земскомъ Губернскомъ Собраніи. Прежде, чѣмъ говорить о немъ — мнѣ хочется вспомнить личный составъ вновь избранныхъ на только что закончившемся очередномъ Дворянскомъ Собраніи должностныхъ сословныхъ лицъ — моихъ будущихъ сотрудниковъ но депутатскому столу.
По Самарскому уѣзду были избраны: Предсѣдателемъ — гр. Александръ Николаевичъ Толстой, бывшій пажъ, затѣмъ конногвардеецъ, человѣкъ умный и сердечный. Съ годами наши взаимоотношенія приняли характеръ тѣсной дружбы и мнѣ было жаль съ нимъ разставаться, когда пришлось его провожать въ далекій Петербургъ, куда его Столыпинъ въ 1910 году назначилъ вице-губернаторомъ. Впослѣдствіи гр. Александръ Николаевичъ былъ переведенъ въ Витебскъ губернаторомъ, а затѣмъ мы съ нимъ встрѣтились въ Новороссійскѣ, въ условіяхъ нашего отчаяннаго бѣженства 1919 года. Толстой пришелъ ко мнѣ тогда послѣ раненія, въ формѣ офицера добровольческой Деникинской арміи. Наша встрѣча была и радостная и въ то же время тяжко-грустная — всякій изъ насъ сознавалъ гибель Императорской Россіи, которой мы съ нимъ вѣрой и правдой совмѣстно служили... Встрѣча эта оказалась послѣдней — вскорѣ я узналъ о томъ, что гр. Александръ Николаевичъ скончался въ Таганрогѣ отъ тифа.
Бугурусланскнмъ Предводителемъ былъ сынъ бывшаго Самарскаго Губернскаго Предводителя, Михаилъ Дмитріевичъ Мордвиновъ. Онъ окончилъ курсъ въ Императорскомъ Александровскомъ Лицеѣ и первые свои молодые годы прожилъ въ столицѣ, причислившись, какъ большинство молодыхъ людей его круга это дѣлали, къ одной изъ канцелярій высшихъ государственныхъ учрежденій. Мордвиновъ женился на цыганкѣ и, бросивъ столицу, переѣхалъ въ глушь — въ Самарскую губернію, гдѣ ему достались по наслѣдству крупныя имѣнія, въ общемъ до 14.000 десятинъ земли, но... несмотря на это, онъ былъ весь въ долгу. Мордвиновъ былъ человѣкомъ далеко не глупымъ, но оставался рабомъ своего „привилегированнаго” воспитанія и установившейся привычки позировать съ претензіями на маленькаго, но все же свѣтскаго сановника. Онъ былъ созданъ жить въ большомъ городѣ и вращаться въ „свѣтѣ”, не стѣсняя себя ни въ средствахъ, ни въ образѣ жизни, а приходилось имѣть дѣло больше съ мужиками,проживать въ деревенскомъ захолустьѣ, гдѣ онъ способенъ былъ валяться въ постели до 2-хъ часовъ дня, зачитываясь всевозможной — больше французской литературой. Если кредиторы къ нему понавѣдывались, то нашъ Михаилъ Дмитріевичъ запирался на цѣлыя сутки въ своей спальнѣ, да еще со спущенными занавѣсками...