Морис Метерлинк
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Перевела Ксения Рагозина
Выступление Поля Верлена
Вместе с парой друзей, хорошим поэтом Грегуаром Ле Руа[1] и Шарлем Ван Лербергом[2], мне удалось убедить директоров Общества Искусства и Литературы нашего славного города в том, что просто необходимо воспользоваться поездкой Поля Верлена по Бельгии и пригласить его выступить в Генте. Директора охотно дали согласие, и вот ранним утром, в сопровождении некого Жана Касье мы отправились встречать поезд нашего гостя. Надо сказать, что Жан Касье, сын ультракатолического сенатора, самого папу обвинявшего в падении нравов Ватикана, был горячим поклонником Верлена, потому как, прочитав «Мудрость»[3], полагал его настоящим святым. В нем самом святость спорила с наивностью, а уж в самоуничижении он превзошел блаженного Берхмана; он печатал благочестивые стихи, читая которые пономарь рыдал, а церковный сторож и вовсе падал в обморок.
Как только поезд вошел в полупустой вокзал, одно из окон вагона третьего класса с великим шумом открылось, и в рамке явилась голова фавна, тут же заоравшего нам: «Я пью только с сахаром!» Кажется, таков был его обычный приветственный крик во время путешествия, что-то вроде боевого клича или пароля, после которого сластят абсент[4]. Он неистово побратался с нами, и мы взяли у него узелок с посекшейся вышивкой, уложенный в старую корзинку — весь его багаж. Времени оставалось в обрез, нас уже поджидал экипаж из тех, что с правления Луи-Филиппа назывались «шпионками», мы погрузились в него и повезли Верлена в «Таверню Святого Жана», лучший ресторан города, на замечательный завтрак, который там самолично организовал малокровный сынок рьяного католического сенатора с замашками понтифика.
Верлен, казалось, был совершенно счастлив, он улыбался, словно лохматый ангел. Подносили порто, но он предпочел дешевое вино. Мы как раз садились за стол, когда он поинтересовался с простодушием францисканца: «А где же гугеноты?» Набежали тучи, и серафическое существо Жан Касье, внезапно ослабев, вцепился в стол. Верлен расплылся в улыбке и улыбался все шире, так что мы поверили: больше ничего страшного нам не грозит. Все принялись за еду и завтрак прошел весьма дружески. Наш гость думал, что оказался в большом бистро и рассказывал нам очаровательные, тонкие анекдоты, постоянно соскальзывающие на грязные непристойности, которые, впрочем, наш святой Касье ничуть не понимал, восхищаясь слишком тонким юмором поэта.
Я знал, что наш славный Верлен в присутствии обильного пойла легко теряет связь с настоящим, и, насколько мог, умерял пыл метрдотеля, все же дорогому гостю еще предстояло выступление сегодня вечером перед застегнутой на все пуговицы, чопорной и довольно обидчивой публикой.
Я повнимательней рассмотрел Верлена, и передо мною со всей остротой встал вопрос его одежды. Поэт обрядился во фланелевую рубашку грязно-розового цвета, больше грязного, чем розового, с распахнутым воротом, обнажавшим шею, на которой вместо галстука болтался шпагатик с расплетенными кисточками на концах. Я заметил Верлену, что белая рубашка — куда как лучше, а крахмальный воротничок ему просто необходим, он благосклонно согласился, и я предложил съездить к моему портному. В магазине ему продемонстрировали несколько замечательных крахмальных шедевров, напоминающих эмалированные панцири, он презрительно отверг все, и согласился на простую рубашку с манишкой и треугольным вырезом — какие носят самые благовоспитанные сыновья винных торговцев. Очень практично, совсем не дорого и совершенно впору.
В этой сбруе он должен был показаться на вечере, на котором с него не спустят глаз. Но до того оставалось еще время, чтобы открыть новые неожиданные качества дешевого вина «Старый Ассельт», у него была опасная привычка предпочитать скромные кабачки знаменитым ресторанам и достопримечательным местам города.
Но, вот, наконец, вечер:
Грегуар Ле Руа, скульптор Жорж Минне[5] и я, все неплохие боксеры, представляем из себя шарж на полицию перед сеансом, обещающим быть бурным. Зал набит битком. Входит Верлен, его представляет президент Общества, он с достоинством кланяется. И тут же покачивается в сторону публики. Мы трое сжимаем кулаки. Но все обходится, Верлен присел к столу и читает, порой неразборчиво бормоча, несколько дюжин стихов. Вскоре, однако, он путает страницы, теряет нить, правда, достоинства не роняет. В этот момент в зал заглядывает игрок на бильярде из соседнего зала, он слушает с кием в руках, затем выходит с грохотом и ропотом: «Да этот человек пьян!»
1
2
3
4
Абсент — полынная водка, очень горькая на вкус, поэтому ее обыкновенно пьют с сахаром, размешивая его при помощи специальной абсентной ложки, реже — через трубочку с сахарной пудрой.
5