Он идёт к Ире и быстрый стук копыт его вторит ударам сердца.
Дыхание отчего-то становится прерывистым, а пальцы демонских рук подрагивают.
Он без стука заходит в её покои, спугнув своим видом пару служанок у двери, и запирается вместе с Ирой.
— Ир Челиаб, сегодня, возможно, последний день, который мы можем провести вместе, — говорит он трагическим голосом и пожирает её взглядом, в котором, словно слёзы, полыхает зелёное пламя. — Поэтому раздевайся.
— Правда?! — она поднимается с кровати. — Маг нашёл решение? Уже?
— Видимо, да. Вид у него только был обречённый. Интересно, почему у него! А ты, — недобро сужает глаза, — услышала только это, как я погляжу…
— Нет, не только… — Ирочка бежит к нему и бросается на шею. — Я правда вернусь домой, боже… — она чувствует, что начинает плакать.
— Ты, это… — он теряется на долю секунды, а затем прижимает Иру к себе и лицом зарывается в её волосы. — Ты рада сейчас или это от грусти? И не упоминай Его при мне, будь милосердна!
— А я думала, ты не такой, — она то ли смеётся, то ли плачет сильнее.
От Алукерия веет чем-то таким родным, и ей сложно сопротивляться его недавнему приказу, к нему так тянет, словно всё это происходит в каком-то любовном романе. Ирочка, если честно, сама про такое писала, но не верила, что настолько сладкая тяга вообще возможна.
— Я люблю тебя, — шепчет она и прижимается к нему сильнее.
Он целует её плечи, теснит к кровати и горячо шепчет на ухо:
— Я бы душу продал, будь у меня душа, чтобы ты осталась со мной. Чтобы мне остаться с тобой. И Ад бы не пугал. Разве что, ты бы была там со мной, а я уже… Не знаю… Я не желаю тебе этого. Но… Ира, ты бы осталась, если бы это не грозило тебе смертью? Скажи, что осталась бы.
— Я… не знаю, мне страшно…
Она ведь никогда по-настоящему не любила, и её никто не любил. Была куча дурацких моментов, неловких, постыдных. Были душераздирающие влюблённости, влажные фантазии, неудовлетворённость. А вот настоящей, тем более взаимной любви…
Откуда ей знать, что она не ошибается?
Что ей не просто снесло голову под демонским натиском?
Что она правда любит его так, как чувствует в эту конкретную минуту?
Что это не под влиянием его отношения, которое, возможно, сдуется, если он увидит её настоящую.
Как тут можно говорить о том, чтобы остаться?
А может она всё ещё строит из себя жертву и отвергает то, о чём давно мечтала, желает вернуться в сложную жизнь, не веря, что достойна большего?
Её страшно за себя и за брата. За собственный рассудок. И душу.
А Алукерий так близок, такой горячий…
— Неужели ты никак не сможешь попасть в мой мир?
— Я… не знаю, — он валит её на кровать и нависает сверху, и мерцание его глаз отражается в её взгляде. И впервые Алукерий не думает о том, что глаза эти принадлежат не Ире. — Не знаю… Я буду пытаться. Но ты… не мучай себя и не жди, — с трудом выдавливает он из себя.
Жертвовать чем-то в угоду другим — для демона му́ка.
Она кивает.
По щеке катится слеза.
— Сколько у нас времени?
— До ночи, — поцелуем убирает он слезу с лица Иры, и горячими руками ведёт по её бёдрам. — Всего лишь до ночи…
— Хочу тебя, но, — она всхлипывает и обнимает его, — давай просто полежим.
— Хорошо, — снова с трудом выдавливает он, совсем непривычный выказывать свою… любовь иначе.
Алукерий ложится рядом и начинает непрерывно смотреть на неё.
— Ты красивая…
Она качает головой.
— Какой же ты дурак, Кер…
И смеётся, а затем удобнее устраивается в объятьях, скрыв заплаканное лицо в его горячей смуглой шеи.
— Расскажи мне о себе. Хочу знать больше. Я… я напишу о тебе книгу, когда вернусь.
— Да я и не знаю, что рассказать. Пиши о том, что увидела и знаешь сама. Это будет нечто более настоящее. И наше… А ещё мне хотелось бы сына от тебя. Жаль, что времени у нас было так мало.
Она даже пугается.
— А это возможно?
— Конечно, почему нет?
— Я слышала, что Госпожа Изида что-то сделала, чтобы этого не было. Она не хотела.
— Ну, пусть так думает. Она подстраховалась, но чудеса случаются. А ты здесь, тем более — чудо. Так что…
Ира принимается гладить его по волосам.
— Я не верила, что найду настоящую любовь, хотела — да. Но не верила. Думала, что это не для таких, как я… И ребёнка хотела. Но не от кого попало. Я думала взять из детского дома даже. Приёмного, в смысле. А от тебя было бы… да, чудесно. Должно́ же быть что-то, что ты мне не успел рассказать? Как там в Аду? Что ты будешь делать здесь дальше? Какой твой, эм, любимый цвет?