Изида словно чувствует, что он очнулся, потому что уже через несколько мгновений переступает порог его покоев.
— Жив ещё, пёс?
Он улыбается в подушку, не может удержаться. Но убирает улыбку, когда приподнимается, чтобы взглянуть на неё сонным, уставшим взглядом.
— Ты снилась мне.
— Знаешь, почему ты до сих пор жив?
Изида спрашивает так, будто бы ей больно даже говорить с ним. Живым.
И подходит ближе.
— Видимо, либо я нужен тебе... Либо в твоей душе осталось место для милосердия. И если это так... — ему требуется пару мгновений, чтобы решиться. — Могу я кое о чём тебя попросить?
— Чего?
Она кладёт прохладную ладонь на его лоб.
И он прикрывает веки с таким удовольствием, будто одно это унимает всю его боль...
— Уже ничего.
Он хотел коснуться её руки.
— Изида... Я не сказал тебе, не успел тогда, да? Слушай...
— Что любишь меня? Слышала уже.
— Да... — он открывает глаза, ловит её ладонь и целует пальцы. — Что там происходит? — едва заметный кивок на окно. — Нас ждёт война? Или вы всё же, как сказал демон... — но Анд останавливает себя.
— Что сказал демон? Когда он вообще успел что-то сказать?
За этим Алукерием надо глаз да глаз, бараний супостат!
Анду неприятно, но всё же он произносит:
— Заходил ко мне перед пиром. Хвалился едой и тем, что к тебе сватается Ирасуил... Но я знаю, что ты бы не стала и думать об этом. Ему было глупо на что-то надеяться... Изида, — меняется тон на более простой и... болезненный, — присядь рядом, прошу.
— Через три дня ты должен подняться на ноги, — Изида ухмыляется, — мы идём войной на Литору. Ты будешь моим союзником.
— Я всё ещё смею надеяться, что больше, чем союзником. Три дня, значит... Это легко, — усмехается он, собирается приподняться, но вместо этого болезненно и хрипло закашливается.
Изида садится, гладит его волосы, притом с самым что ни на есть мрачным видом.
— У меня есть порошки, зелья и Алукерий. Медлить нельзя. Но всё это будет, Анд, если ты соизволишь объявить, что я тебе не жена.
— Как это? — шепчет он, пока не вернулся голос.
— В каком смысле? — Изида тут же отнимает руку и шлёпает его по лбу, а затем устраивает пальцы на его шеи.
— Почему не жена? — замирает он, глядя ей в глаза.
— Ты ещё спрашиваешь, жалкий смерд?! — она сдерживается, чтобы не задушить его. — Проси у меня прощение за то, на что посягнул. И не напоминай мне об этом лишний раз.
Анд слабо улыбается. И как-то невпопад признаётся:
— А я душу заложил за тебя...
Изида поднимается.
— Мне нужен союзник. Ты будешь им?
— Да.
Он тянет к ней руку.
— Не уходи. Подожди. Я... мне правда жаль. Но... быть может, в будущем мы... — Анд вопросительно поднимает брови. — Просто скажи, что я могу надеяться. Этого хватит. И я буду сражаться за тебя. И дам тебе всё, чего пожелаешь.
— Я не хочу ничего об этом слышать.
Она сдерживается и всё же возвращается к нему. Но предупреждает:
— Не зли меня.
— Меня не пугает смерть, Изида. Так какую награду, кроме жизни, я получу? Чего могу просить? Я должен знать, что могу надеяться. И тогда всем скажу, как ты хочешь, что ты свободна. И буду сражаться на твоей стороне. И выиграю. Могу поклясться, — голос его вновь слабеет, — тебе в верности. Прилюдно, хоть на крови. Взамен лишь надежды.
У Изиды дёргается веко.
Она склоняется над ним и касается его губ своими, вплетая пальцы в волосы.
И этого для Анда достаточно.
Он забывает, что сил почти не осталось в его теле, притягивает Изиду к себе, отвечая на поцелуй и заключая её в своих крепких, горячих руках.
Сердце его разрывается, обжигающе колотится о рёбра, время замедляется, превращаясь в один бесконечный, сладостный миг...
Который прерывает Алукерий.
— Кхе, простите, что помешал. Но я тут за своим явился. Так-то. Имею право.
— За своим мешком для яиц? — кричит Изида так, что дрожат стёкла. — Я тебе говорила, сколько раз, не разбрасывать свои части тела по замку!
Алукерий колко смеётся.
— Нет, я за его душой, госпожа. Время пришло, — это уже обращено к Анду.
— Я тебе приказываю сохранить ему жизнь и лечить его. Ты не можешь меня ослушаться, тварь.
— Видите ли, могу, — отвечает он на свой страх и риск, прокручивая на пальце золотое кольцо (на самом деле просто, чтобы отвлечься и не замечать её взгляда). — Сделка наша касалась вас. Всё законно. Жизнь я ему, конечно, сохраню. Но что с него взять, без души-то? Так, оболочка, слабая и безэмоциональная. Зато проблем вам не доставит больше, госпожа!
— Я тебе запрещаю!
— Ну и что? — тянет он и собирается подойти к Анду. — Он не дал мне, что я просил. А я просил должность советника, хорошее положение здесь, эх... Всего-то.