В этот момент к ним с Инной подошёл высокий симпатичный парень и начал танцевать рядом. Найджел был тут как тут: положил парню руку на плечо, и что-то прошептал в ухо. Тот сперва недоуменно обернулся, но тут же скривился от сильной боли, и с трудом сбросил с плеча сжимавшую его руку. Белку такое бесцеремонное вмешательство возмутило. Она подошла к Найджелу и недовольно сморщила нос:
- Ты что о себе воображаешь? - говорить было тяжело, приходилось кричать через шум музыки и голоса танцующих. - Я буду танцевать с кем я хочу!
Найджел наклонил голову в таком знакомом ей жесте:
- Как ты желаешь, Изабель, - прочла она по его губам. - Я только хотел…
- Белка, мне надоело здесь тусоваться, - вмешалась Инка. - Пошли куда-нибудь в бар!
Они пошли в три бара и закончили вечер на следующее утро. Найджел доставил их на такси в гостиницу, вежливо попрощался, не позволив себе никаких вольностей. Хоть пил он крепко, но казалось это не него не действовало. Девушки набрались достаточно, и Белка, почти не соображая, что делает, обняла парня за шею, посмотрела глаза в глаза и прошептала с сумасшедшей надеждой:
- Я люблю тебя, мой Тристан.
Девушка могла поклясться, что его глаза заблестели, но она ведь была так пьяна! Инка вовремя оттащила подругу от молодого человека, довела до номера и уложила в постель.
Ночью Тристан пришёл к Белке во сне, они признавались друг другу в любви и верности, а потом предавались страсти. Грань между явью и сном начала стираться, и Белка не на шутку перепугалась, дав себе слово не пить так много, не вешаться Найджелу на шею, и постараться забыть о Тристане.
В последующую неделю ей почти удалось сдержать два первые обещания. Белка с Инной проводили все дни вместе, гуляя по Лондону и посещая музеи, галереи, магазины и другие интересные места. Возвращались в гостиницу буквально «без ног», с удовольствием отдыхали и болтали несколько часов. Вечером за ними заезжал Найджел и приглашал в театр или на концерт. Он общался с ними обеими, вёл себя как настоящий джентльмен, и полностью очаровал Инну. Белка была очарована с первого дня, и её влекло к нему, как магнитом. Если бы это было «до» Тристана, Белка была бы счастлива стать не только друзьями. Но «после» Тристана, мир совершенно изменился: ей становилось физически тошно от одной мысли, что до неё дотронется кто-то другой.
На последний вечер Найджел купил билеты в оперу. Зал Ковент Гардена был переполнен. Белка нарядилась в воздушное платье кремового цвета с глубоким вырезом, которое специально купила в Харродсе. Найджел был одет в синий в тонкую полоску костюм, рубашку с тёмно-синими сапфировыми запонками, галстук цветов Оксфорда. Костюм сидел на Найджеле идеально, и Белка невольно залюбовалась его королевской осанкой. Инна толкнула подругу локтем и прошептала ей на ухо:
- Белка, а ведь Найджел - красавец, и влюблён в тебя по уши. Не мучай парня.
- Да ничего он не влюблён. Он уделяет тебе больше внимания, чем мне. Надо мной только посмеивается. В любом случае, я не собираюсь бросаться из огня да в полымя. Я ещё помолвлена, не забыла?
- Тогда как хочешь! Давно я не была в опере с настоящим оркестром.
Билеты были на самые лучшие места в партере, до оркестра можно было дотронуться. Белка боялась даже думать, во сколько они обошлись Найджелу, хотя он вёл себя так, будто деньги не имели значения. За всю неделю Белка так и не выведала из него, чем он занимался. Парень неопределённо пробурчал что-то о семейном бизнесе. Инка, смеясь, предположила, что он принц инкогнито.
Они поднялись по белой стеклянной лестнице и расселись по местам. Найджел сел посередине. Белка не особенно увлекалась классической музыкой, но с первых аккордов оперы она попала под её магию - она впитывала в себя сначала гнев и раздражение, наполнявшие Изольду, потом, всепоглощающее влечение и страсть к Тристану, неудовлетворённое желание запретной любви. Сама того не замечая, она сидела очень прямо, чуть подавшись вперёд, не видя ничего вокруг.
Во втором акте, когда Тристан и Изольда, позабыв обо всём на свете, прильнули друг к другу в саду, Белка закрыла глаза, отдалась музыке, уносившей её в объятия любимого, и вдруг вдохнула знакомый, нестерпимо возбуждающий запах, почувствовала руку Тристана, его огрубевшие пальцы, поверх своей. Девушка вскочила, не замечая возмущённых взглядов и шипящего шиканья потревоженных слушателей, и выскочила в фойе, потом на улицу, на балкон здания Королевской Оперы. Свежий вечерний ветер охладил горящее лицо, но она не удержалась на ногах и присела на низкую каменную ограду. «Что же это со мной творится, - в отчаянии думала Белка. - Я схожу с ума. Это всё проклятый Лондон. Вот вернусь домой, пойду на работу, и всё забудется».