4 апреля лейтенант Робертс вывел маленький "Сириус" из гавани Корка, который за целый день плавания оказался ближе к Нью-Йорку, чем к Бристолю. Это было в высшей степени смелое предприятие - рисковать таким маленьким судном - всего 703 тонны брутто-регистра - в открытой Атлантике в период весеннего равноденствия и вопреки мрачным изречениям доктора Ларднера и его братства. Когда судно столкнулось с сильным встречным ветром со стороны Бласкетса, пассажиры и команда стали крайне плохо оценивать перспективы своего выживания и умоляли капитана поставить судно на мель и отказаться от столь опрометчивой попытки. Но в лице лейтенанта Робертса "Сириус" обладал железной решимостью и дисциплиной, достойными такого исторического события. Корабль шел и шел, день за днем, пока, по мере приближения к отметке 3 000 миль, уголь не стал заканчиваться, как и предсказывал доктор Ларднер. Существует давняя легенда о том, что "Сириус" завершил свое плавание, лишь сжег обшивку каюты, мебель и даже (типично жирный журналистский штрих) детскую куклу. На самом деле, благодаря удаче, тщательному управлению и жертвованию четырех бочек смолы из груза, таких отчаянных мер удалось избежать, но это был очень близкий шанс. Судно прибыло в Нью-Йорк 22 апреля. Когда на следующее утро после 19 дней в море он встал в док, в его бункерах оставалось всего 15 тонн угля. Столь рискованный поступок абсолютно ничего не дал для доказательства практичности океанского пароходства, но как эпос мужественного мореплавания "Сириус" и его команда вполне заслужили свою победу и ту бурную благодарность, которую им оказали жители Нью-Йорка.
Не прошло и нескольких часов, как в Нью-Йорке поняли, насколько невелика была победа "Сириуса". Ранним утром того же дня, в День святого Георгия, "Грейт Уэстерн" без всякой огласки бросил якорь у Сэнди-Хук, в 15 днях и 5 часах пути от порта Бристоль. Он столкнулся с теми же неблагоприятными ветрами, что и "Сириус", но в этом переходе не было ничего героического: лейтенант Хоскен и его команда проявили не более чем обычное хорошее мореходство, когда "Грейт Вестерн" уверенно шел на запад, настигая "Сириус" со скоростью более двух узлов в час. Человек, который заслуживал победы, которую так мало удалось одержать кораблю, был Брюнель, потому что он доказал свою правоту. На борту "Грейт Вестерн" все еще оставалось около 200 тонн угля, когда он встал в док.
Достижение "Сириуса" можно было бы счесть смелым трюком, но появление "Грейт Вестерна" во второй половине того же дня убедило Америку в том, что это не подвиг чудаков, а открытие новой эры быстрых и надежных океанских перевозок между Старым Светом и Новым. Благодаря своим огромным размерам, высочайшей скорости и новым стандартам комфорта, которые он установил, "Грейт Вестерн" получил подходящее название, ведь он действительно был океанским аналогом ширококолейки Брюнеля. Среди толпы людей, наблюдавших за тем, как пароход отправляется к причалу на конечной западной станции, которая с самого начала была целью его создателя, был журналист-первопроходец Джеймс Гордон Беннетт-старший, и вот его описание этой сцены, которое он сделал в своей газете Morning Herald :3
Приближение "Грейт Вестерн" к гавани и к Батарее было великолепным. Было около четырех часов пополудни. Небо было ясным, толпы людей огромными. Батарея была заполнена людской толпой, половину которой составляли женщины, их лица были покрыты улыбками, а нежные лица - самыми красивыми нарядами. Внизу, на широкой синей воде, показалось огромное судно с четырьмя мачтами, испускающее клубы дыма. Она выглядела черной и чернокнижной... хищной, холодной, безрассудной, свирепой и запрещающей в мрачных тонах до крайности. Приблизившись к "Сириусу", она замедлила ход и сделала круг, образовав нечто вроде полукруга. В этот момент вся батарея издала бурный крик восторга, открыв ее великолепные пропорции. Сделав еще один поворот в сторону Стейтен-Айленда, она сделала еще один взмах и с необычайной скоростью устремилась к Ист-Ривер. Огромная толпа вновь огласила воздух своими криками, размахивая платками, шляпами, крича "ура!
Тем временем один из пассажиров, облокотившись на поручни Грейт Вестерн, был не менее глубоко тронут историческим событием. "Мириады людей были собраны, - писал он впоследствии,