Что касается претензий мистера Пакстона, то в условиях конкуренции со всей Европой он предложил тот способ и форму строительства здания, которые на первый взгляд показались... наиболее подходящими во всех отношениях для той цели, для которой оно предназначалось.
Он действительно был самым горячим поклонником здания Пакстона. Он проявил большой интерес к его последующему переносу в Сиденхем и спроектировал две водонапорные башни, каждая из которых вмещала 3 000 тонн воды на высоте 200 футов, и которые обрамляли ее.
Очевидно также, что Хрустальный дворец Пакстона оказал глубокое влияние на Брюнеля при разработке проекта нового пассажирского вокзала в Паддингтоне. Хотя станция на этом месте планировалась с самого начала, временный терминал, использовавший арки моста Бишопс-роуд, просуществовал еще много лет, и только в конце 1850 года руководство Great Western одобрило строительство нового здания. Это решение было очень желанным для Брюнеля, ведь Паддингтон был, так сказать, парадным входом в его империю широкой колеи, и временная станция на Бишопс-роуд, должно быть, казалась убогой на фоне великой узкоколейной цитадели Хардвика на Юстон-сквер. Теперь у него был шанс восстановить баланс, и 13 января 1851 года он пишет Дигби Уайатту о проекте со всем своим прежним заразительным энтузиазмом:
Я собираюсь в большой спешке спроектировать и, полагаю, построить вокзал по своему вкусу, то есть с инженерными крышами и т.д. и т.п. Он находится в Паддингтоне, в вырубке, и не допускает никакого экстерьера, все внутри и все крыто..... Теперь, такая вещь будет полностью металлической в отношении всех общих форм, расположения и дизайна; это почти необходимости становится инженерной работы, но, честно говоря, даже если бы это было не так, это отрасль архитектуры, которую я люблю, и, конечно, считаю себя полностью компетентным для; но для деталей украшения у меня нет ни времени, ни знаний, и при всей моей уверенности в своих силах я никогда не возражал против совета и помощи даже в отделе, который я держу в себе, а именно общий дизайн.
Теперь, в этом здании, которое будет одним из самых больших в своем классе, я хочу строго и полностью воплотить в жизнь все те правильные представления об использовании металла, которые, как я полагаю, разделяем мы с вами (за исключением того, что я должен воплотить их еще дальше, чем вы), и я думаю, что это будет хорошая возможность.
Готовы ли вы взяться за работу профессионально, в подчиненном качестве (сначала я выразился в наименее привлекательной форме) моего помощника по декоративным деталям? Поставив вопрос в наименее изящной форме, я бы добавил, что очень этого желаю, что, полагаю, ваше знание меня заставит вас ожидать чего угодно, но только не неприятного способа консультироваться с вами, использовать и признавать вашу помощь; и я бы напомнил вам, что это может оказаться настолько хорошей возможностью, насколько вы можете иметь (если это не приведет к другим, и я надеюсь, лучшим), чтобы применить тот принцип, который вы недавно отстаивали.
Если вы согласны принять мое предложение, не могли бы вы быть у меня сегодня вечером в 9½ часов? Это единственное время на этой неделе, которое я могу назначить, а дело очень срочное, здание должно быть наполовину готово к лету. Не позволяйте вашей работе на выставке помешать вам. Вы трудолюбивый человек, и ночная работа подойдет мне как нельзя лучше.
Я хочу показать общественности, что цвета должны быть использованы.
Жду вас сегодня вечером в 9½.
Секретарь Исполнительного комитета Великой выставки Дигби Уайетт был в это время таким же занятым человеком, как и Брюнель, но кто мог устоять перед таким приглашением? Уайетт приехал, и в результате получился тот Паддингтон, который мы видим сегодня, за исключением добавления самой северной бухты. Что бы мы ни думали о деталях Уайетта, нелепом отголоске мавританского павильона Выставки и выполненных под влиянием мистера Оуэна (Альгамбра) Джонса, они не имеют большого значения на фоне великолепного архитектурного приключения большой крыши Брюнеля. Новый вокзал с его высокими нефами и трансептами стал достойным началом широкой колеи. Строительство станции было завершено в 1854 году, и о прозорливости Брюнеля говорит тот факт, что она оказалась адекватной потребностям растущего движения железной дороги без каких-либо изменений в течение более пятидесяти лет.