Следующая попытка сдвинуть корабль с места была предпринята 19 ноября. За это время с учетом накопленного опыта были внесены изменения в снасти. Четыре ручные лебедки с пришвартованных барж были доставлены на берег и установлены на свайных фундаментах во дворе, а их цепные тросы были проведены под корпусом между люльками и куплены на баржах так же, как и паровые лебедки на носу и корме. Но Брюнель все меньше верил в тягловые механизмы и установил еще два гидравлических пресса, общая гидравлическая мощность которых составила 800 тонн. Рядом с люльками были установлены две доски, на которых можно было записать любое движение корабля для информации Брюнеля, который руководил операциями с миделя. В первый день испытаний дальнейший прогресс не был достигнут. Выяснилось, что необходимо внести изменения в свайные опоры прессов, чтобы они могли выдержать возросшее давление, а после нескольких мгновений напряжения порвалась швартовная цепь носового такелажа. Попытки сдвинуть корму не предпринимались, поскольку она уже перевесилась через нос.
В субботу, 28 ноября, были изменены опоры пресса и снова отремонтированы речные снасти, а носовые тараны снова были приведены в действие. Когда прессы были накачаны до полного давления, раздался невероятный скрип и треск брёвен, и вдруг на доске было записано движение на один дюйм. Начав движение, носовые части корабля продолжали двигаться со скоростью дюйм в минуту, пока не было зафиксировано фута, и тогда Брюнель подал сигнал на включение кормовых таранов, а также всех речных снастей. Как и прежде, последние катастрофически не сработали. Кормовая швартовная цепь и обе носовые снасти разошлись, а один из носовых якорей начал тащить. Позже в этот день отдали швартовы мидель-шпангоуты, но прессы продолжали хорошо работать, и к тому времени, когда с наступлением темноты все закончилось, судно продвинулось на 14 футов.
Бедный капитан Харрисон и его люди героически боролись с речными снастями, укладывая новые швартовы или захватывая и ремонтируя оборванные цепные тросы - опасные и трудные операции при самых благоприятных обстоятельствах, но тем более в лютый холод и туманы той негостеприимной зимы. Не успели они устранить одну поломку, как случилась другая, так что, как говорили в то время, казалось, что фатальность работает против них. Такие поломки были бы понятны, если бы, как это часто предполагалось, снасти подвергались нагрузкам, превышающим их нормальные возможности, но это было не так. Теоретически она была способна выдержать максимальное усилие, которое могли создать лебедки, и то, что она совершенно не справилась с этой задачей, объяснялось душераздирающей и, по-видимому, бесконечной чередой дефектов, в основном дефектных звеньев цепи. Хотя заимствование свежих лебедок несколько улучшило ситуацию, Брюнель понял, что больше не может полагаться на лебедки и должен пересмотреть свои планы. Изначально он предусмотрел ограниченную гидравлическую мощность лишь для того, чтобы преодолеть инерцию, если корабль окажется неподатливым. По его расчетам, после запуска снасти должны были поддерживать движение судна, что и произошло, если бы они не оказались неисправными. Теперь стало очевидно, что он должен полагаться исключительно на гидравлическую силу, как и предполагал вначале, с той лишь разницей, что вместо специальных приспособлений, которые он первоначально разработал, ему пришлось импровизировать изо всех сил, используя пеструю коллекцию заимствованного оборудования. Даже при самых благоприятных обстоятельствах продвижение вперед такими методами должно быть медленным. Это было равносильно тому, чтобы поднять корабль на домкратах до самой кромки воды. Как только плунжеры собранных прессов выдвигались до предела, их нужно было втягивать, а громоздкие машины сдвигать и упаковывать, или, как это называлось, "перетаскивать", на новые места, что занимало много времени. От речных снастей не отказались совсем, но в конечном итоге они были сведены к паровым лебедкам на носу и корме, речные закупки которых были окончательно закреплены на свайных причалах на дальнем берегу. Такая схема представляла бы большую помеху и опасность для проходящих судов, если бы от снастей требовалось длительное усилие, но Брюнель разработал новую технику, которая требовала их кратковременного использования. Если, например, фор-ардовые прессы не могли привести нос корабля в движение, кормовые снасти натягивались, а затем внезапно отпускались. В результате этого внезапного ослабления натяжения через корпус судна передавался импульс, достаточный для разрушения инерции.