В июле 1865 года "Грейт Истерн" с установленными кабельными баками и Дэниелом Гучем на борту вышел из Валентии, чтобы предпринять первую попытку проложить трансатлантический кабель. Эта работа вызывает наилучшие пожелания и молитвы у всех, кто о ней знает", - написал Гуч в своей каюте.
Его успех откроет полезное будущее для нашего благородного корабля, выведет его из депрессии, в которой он пребывал с самого рождения, и убедит меня в том, что я поступил мудро, никогда не теряя уверенности в нем; и мир еще сможет почувствовать благодарность моему старому другу Брюнелю за то, что он спроектировал и осуществил строительство столь благородной работы.
Однако эта первая попытка была обречена на душераздирающий провал. 2 августа в кабеле образовался дефект, и в процессе вытаскивания его с глубины 2 000 саженей для поиска повреждения он порвался, не поддавшись всем усилиям команды.
В 13.30 [писал Гуч] трос оборвался в нескольких ярдах от корабля, и все наши труды и тревоги пропали. Теперь мы тянем время, чтобы посмотреть, сможем ли мы случайно восстановить его, но на это у меня нет ни надежды, ни желания. Я буду рад, если смогу заснуть и на несколько часов забыть, что живу. Это действительно печальное и горькое разочарование. Еще пара дней, и мы были бы в безопасности. На все воля Божья.
Это дело, на которое я положил сердце больше, чем на любое другое, которым я когда-либо занимался, умерло, и все нужно начинать сначала, потому что оно должно быть сделано, и, воспользовавшись опытом, мы добьемся успеха.
И им это удалось. В последний день июня 1866 года под музыку "Прощай, милая, прощай" оркестра гвардейского экипажа и под громкие приветствия с кораблей и берега большой корабль медленно отчалил от причала в Шернессе с пополненными вантами и значительно улучшенными захватными приспособлениями. Неделю спустя, накануне отплытия из Бан-Три-Бей, Гуч писал:
Я был очень рад увидеть название парового буксира, который нас обслуживает. Он прибыл из Корка и называется "Брунель". Довольно любопытное совпадение, что его имя встречается здесь, в разгар работ, в которых он сыграл важную роль. Надеюсь, это предзнаменование успеха.
Надежды Гуча оправдались. Казалось, что в этот раз судьба, которая с такой решительностью уже не раз унижала гордость великого корабля, смилостивилась. Даже погода, всегда столь капризная у западного побережья Ирландии, улыбнулась ей. Прядя из коконов в своих огромных трюмах нить, которая должна была связать две половины мира воедино, "Грейт Истерн" понесся на запад по спокойному морю, уходя в такой великолепный закат, что даже дух твердолобого инженера был глубоко тронут.
Это была [писал Гуч] настолько прекрасная сцена, какую только может увидеть смертный глаз; вдоль всего западного горизонта виднелась полоска желтого света под темными облаками, и, освещенная солнцем за ними, она производила впечатление яркой, прекрасной страны, и трудно было поверить, что это не земля.
Так человек эпохи пара, стоя на палубе самого могучего в мире корабля, описывал то самое видение Бразилии, которое когда-то подвигло Брендана Мореплавателя отплыть на своем крошечном суденышке на запад от этого же берега. Конечно, Гуч должен был почувствовать, что дух Брюнеля сопровождает их, ведь он знал, что, подтверждая силу своего великого корабля, он исполняет самое заветное желание своего друга.1
26 июля это желание было с триумфом исполнено, когда "Грейт Истерн" медленно вошел в бухту в заливе Heart's Content Bay, Ньюфаундленд, а на следующий день в обстановке бурного энтузиазма кабель был доставлен на берег тендером Medway. Старые кабельщики, казалось, могли бы съесть конец, - писал Гуч.