Первая глупость, однако, была превзойдена следующей. Мы спустились в шахту на южном берегу и вместе с молодым Брюнелем сели в пунт, которым он должен был управлять в туннеле, пока мы не достигнем ремонтного щита. В туннеле оставалось еще около одиннадцати футов воды, и над нашими головами было достаточно места, чтобы Брюнель мог встать и ударить когтями по потолку и бокам, чтобы подтолкнуть нас. По мере того как мы продвигались вперед, он воскликнул: "Итак, джентльмены, если случайно произойдет прилив воды, я переверну пунт, чтобы вас не прижало к крыше, и тогда нас вынесет наружу и вверх по шахте! На это К. Бонапарт заметил: "Но я не умею плавать!" И как только он произнес эти слова, Брюнель, небрежно покачиваясь справа налево, упал за борт, и погасли свечи, которыми он освещал место. Приняв это за sauve qui peut, толстяк К.Б., в то время напоминавший Наполеона на острове Святой Елены, уже собирался броситься за ним, но я удержал его, и при тусклом свете из входа мы обнаружили молодого Брюнеля, который плавал как рыба, на другой стороне пунта, и вскоре подняли его на борт. Мы, конечно, потребовали немедленного отступления, ибо более безрассудного и нелепого риска для жизни и быть не могло, поскольку как раз в этот момент решался вопрос, будет ли Темза продолжать наступление или нет.
Подобный подвиг десять дней спустя закончился трагедией. Два директора "Тоннельной компании", Мартин и Харрис, настояли на том, чтобы осмотреть работы тем же способом. Их сопровождали помощник Брюнеля, Грэтт, и два шахтера, Даулинг и Ричардсон. Они достигли глубокой воды, когда Мартин по глупости встал, ударился головой о крышу туннеля и упал назад, опрокинув пунт. Единственными пловцами в партии были Грейват и Даулинг, которым удалось вернуться и поймать другую лодку. Они обнаружили двух директоров, цеплявшихся за цоколь одной из боковых арок между туннелями-близнецами, но Ричардсона не было видно, и его тело впоследствии извлекли волоком. Он стал первым, кто случайно погиб в туннеле. К чести Марка и Изамбарда, они согласились на такие подвиги только по принуждению.
Работа по откачке воды из нижней части туннеля и очистке рам от ила была огромной, а поскольку она велась под постоянной угрозой нового затопления, нервы у людей были на пределе: они прислушивались или вглядывались в темноту в постоянном страхе перед внезапным ревом и блеском падающей воды. Однажды июльской ночью человек по фамилии Роджерс дежурил на шахте, а Фицджеральд, бригадир каменщиков, исполнял обязанности ночного сторожа в рамах. Внезапно раздался крик: "Клинки, глина, пакля! - Все лица на подходе - все на подходе!", и перепуганный Роджерс бросился вниз по туннелю, чтобы найти Фицджеральда, крепко спящего на подстилке из соломы на сцене, но находящегося в муках кошмара.
Шахтеров, которые работали на огромном щите, было нелегко растревожить, но среди ирландских рабочих, занятых у насосов и на расчистке туннеля, паника распространялась как лесной пожар. При угрозе опасности они первым делом тушили свет, полагая, что под покровом темноты вода не сможет их найти и захлестнуть. Брюнель записал один из таких случаев в своем дневнике:
В два часа ночи 17 октября Кембл, надземный сторож, пришел, одуревший от страха, чтобы сообщить мне, что вода снова прибыла. Я не мог ему поверить - он утверждал, что вода была в шахте, когда он пришел. Это было похоже на правду, и я побежал без пальто так быстро, как только мог, по пути дважды постучав в дверь Граватта. Я увидел людей наверху и услышал, как они настойчиво зовут тех, кто, по их мнению, не успел спастись; Майлз уже бросил длинную веревку и, размахивая ею, призывал несчастных ухватиться за нее, а тех, кто не мог ее найти, убеждал плыть к одному из причалов. Я мгновенно слетел вниз по лестнице. В шахте было совершенно темно. На каждом шагу я ожидал, что вот-вот шлепнусь в воду. Не успел я толком осознать, какое расстояние пробежал, как оказался в рамах восточной арки. Ничего особенного не произошло, но я забежал на верхний этаж № 1, где обнаружил Хаггинса (бригадира смены) и элитный корпус, который даже не знал, что кто-то покинул рамы.