В следующей битве, разыгравшейся на железных дорогах Оксфорд и Регби и Оксфорд, Вустер и Вулверхэмптон, Great Western столкнулась с самым безжалостным и беспринципным из всех железнодорожных магнатов - капитаном Марком Хьюишем. Будучи управляющим железной дороги Grand Junction Railway, Хьюиш проявил благосклонность к широкой колее, но, как вскоре выяснилось, только для достижения своих собственных целей. В то время он находился в состоянии войны с Лондонской и Бирмингемской железной дорогой, и его заигрывание с Great Western было направлено исключительно на то, чтобы поставить эту компанию на колени. Это привело к желаемому результату - объединению двух компаний в London & North Western Railway с Хьюишем во главе. Цель достигнута, Хьюиш стал злейшим врагом, но, несмотря на все его усилия, он не смог предотвратить распространение широкой колеи к северу от Оксфорда. На этот раз трофеи достались Great Western, хотя в случае с Oxford, Worcester & Wolverhampton это была пустая победа.
Именно во время этого конфликта вопрос о ширине колеи стал общенациональной проблемой, и в результате ходатайства Кобдена 9 июля 1845 года была назначена Королевская комиссия для расследования этого вопроса. Одним из трех членов комиссии был сэр Фредерик Смит, покойный генеральный инспектор железных дорог, но два других были выбраны несколько странно. Это были Джордж Бидделл Эйри, "астрономический наблюдатель в нашей обсерватории в Гринвиче", и Питер Барлоу, "профессор математики в нашей военной академии в Вулвиче". Но мы должны помнить, что было бы невозможно найти выдающегося инженера, который не был бы заинтересованным лицом. Найт, астроном и математик, принялся за работу с готовностью, посвятив тридцать дней затяжному допросу 48 свидетелей, среди которых были такие, казалось бы, малозначимые персонажи, как генеральный инспектор фортификационных сооружений Ее Величества. Брюнеля, естественно, допрашивали очень долго. "Видя работу других железных дорог и Грейт Вестерн с момента ее открытия, - спросили члены комиссии, - склонны ли вы считать, что изменение ширины колеи до семи футов было непродуманным, или что меньшая разница была бы лучше? Ответ Брюнеля был краток и типичен: "Если бы мне пришлось реконструировать линии, я бы предпочел сейчас быть выше, чем ниже семи футов", - ответил он. Затем члены комиссии спросили, почему в таком случае он не принял семифутовую ширину колеи на линиях, которые проектировал за границей, и на этот намек на непоследовательность Брюнель ответил следующим образом:
Я не думал, что количество или скорость движения, которые будут востребованы в течение многих лет в этой стране [Италии], требуют применения тех же принципов, которые, по моему мнению, необходимы здесь, и я считал очень важным, чтобы они заручились доброй волей некоторых других интересов, которые будут связаны с железной дорогой, и как вопрос политики, так и вопрос техники я посоветовал им принять ширину [1,43 м]. Я считал, что будет разумно примирить интересы Миланской и Венецианской железных дорог и других, которые, вероятно, будут связаны с нами.
Брюнель, который, как всегда, предпочитал дела словам, а практику - теории, завершил заседание, предложив проверить на практике достоинства двух калибров с точки зрения эксплуатационных характеристик локомотивов. Очевидно, этот вызов пришелся по душе спортивным инстинктам членов комиссии, и они согласились и поручили Брюнелю и другу Стефенсона Г. П. Биддеру определить условия состязания. Учитывая тот факт, что недавно в эксплуатацию были введены новые узкоколейные локомотивы значительно улучшенной конструкции, в то время как для широкой колеи локомотивы не строились с 184а года, предложение Брюнеля было, безусловно, спортивным. Он предложил, чтобы его претендент проехал между Паддингтоном и Эксетером, но так как узкоколейщики не согласились на такую дальнюю проверку сил, в итоге было решено, что соперники проедут от Паддингтона до Дидкота, 53 мили, и от Дарлингтона до Йорка, 44 мили. Биддер не согласился с предложением своего соперника провести испытания одновременно, но настаивал на том, что ширококолейка должна выступать первой. По замыслу Брюнеля, члены комиссии должны были наблюдать за испытаниями с подножки, но в итоге рыцарь и математик проявили явное нежелание воспользоваться этой возможностью и отказались от этой чести в пользу бесстрашного астронома.