Он стоял позади князя, расправив плечи и поверх головы того - Ярослав чуть сошёл с холма, на вершине которого разбили княжий стан, - смотрел на Рязань. Только по простоте брони и можно было угадать, что он простой дружинник: из-под шелома на мир смотрел взор, который испокон веков зовут орлиным. Сила и спокойствие были в нём, и не почуешь бурю, что клокотала в его груди.
... А как хорошо всё начиналось! Прошлым годом въезжал Ян вслед за своим князем в Рязань, готовый, как и Ярослав, показать себя и в ратном деле, и в мирном труде. Богатый город на холмистом берегу Оки поразил его отличием от тихого захолустного Изборска, где прошли его детские годы, от огромного, вечно бурлящего, как океан-море, Новгорода, от гордящегося своим величием Владимира и изо всех сил тянущихся за ним Ростова и Суздаля. Поразила Рязань не только строениями, обликом местных жителей и их нравом - близость степи и постоянная опасность набегов кочевников воспитали в рязанцах воинственность и самостоятельность» - но и царившим в городе духом. Бояре прогневавших Всеволода рязанских князей косо поглядывали па Ярослава и его спутников. А то заняли опустевшие хоромы князя Романа Глебовича, уж несколько месяцев как жившего узником во Владимире, и стали править городом[19].
Рязань сперва словно онемела - враз лишившись почти всех князей и их семей, они чуть ли не вслух были названы бунтовщиками и отныне должны были повиноваться посаженным Великим князем наместникам, первым из которых был молодой князь Ярослав Всеволодович. Многие бояре вообще удалились от дел, выехали в свои вотчины[20] - кому было, куда уезжать. Таких не преследовали - меньше будут глаза мозолить. Дружинники княжеские, кто оставался в городе, тоже поскладывали оружие, и почти никто не пошёл на службу к Ярославу. Только простые горожане, привыкшие чутьём всякого занятого человека не видеть дальше собственного носа, поворчали, посетовали на судьбу своих князей, узников без вины, погоревали о княгинях и детишках их, порадовались, что хоть их оставили в покое, и зажили обычной жизнью.
Однако слишком уж тихо было в Рязани. Князь Ярослав сидел на столе, судил помаленьку, начинал готовиться к сбору дани[21], заседал с боярами и ждал возможности проявить себя. А тем временем его дружинники и бояре, словно не чуя шаткости своего положения полузахватчиков, понемногу смелели. Они заняли оставленные хозяевами дворы остальных князей, прибрали к рукам их добро и постепенно накладывали лапу на прочее. В открытую грабить было покамест совестно, всё же русские, свои люди, но и обустроить личное жильё за счёт чужого зазорным не считали.
Яну в те дни было не до князя, да и Ярослав по молодости лет осторожничал первое время. Лишь ближе к лету он в полной мере хлебнул воли и принялся за свои делишки. Издавна водился за молодым князем грешок сластолюбия - не мог Ярослав пройти мимо пригожей девушки, чьей бы сестрой, дочерью или невестой она ни была. Старшие братья его давно были женаты. А ему не повезло: молодая супруга его, половецкая княжна, крещённая именем Марии[22], умерла в первую же зиму, и полу года не пробыв нужней женою. Но Ярослав горевал недолго - посланный отцом в Рязань, нашёл он, что рязанки ничем не хуже прочих, а, может, в чём-то и лучше. Падкий на женские прелести князь быстро обрёл утешение от своих недавних горестей и слушать не хотел осторожные речи ближних бояр[23] и дружинников о том, что рязанцам может и надоесть подобное баловство.
В те дни, в самом конце лета, и случалась та нечаянная встреча, что потом перевернула всю жизнь Яна. Отлучившись с приятелями с княжьего подворья, он шёл и глядел по сторонам, забираясь взором в тёмные углы больше в ожидании нечаянного нападения, нежели ловя взгляды встречных девушек.
Внезапно из-за поворота прямо на парней выскочила девушка в простой рубахе, подпоясанной тонким пояском с берестяным венчиком на светлых волосах - чья-нибудь сенная девушка[24], спешившая от своей боярыни с поручением, а то и вовсе отлучившаяся по своим делам. Налетев на княжьих дружинников, она в первый миг застыла, как вкопанная, а потом завизжала на всю улицу и опрометью ринулась прочь.
19
22
24