Снова поискал взглядом Александра Александровича. На стапеле его не было. Окончательно обозлился.
На другой день они, как всегда, встретились возле калитки Александра Александровича, но всю дорогу до завода шли молча — ни один не заговаривал, ожидая от другого первых слов примирения. Не дождались.
Разговор о печках, о возрасте, необходимости уступить дорогу молодым больше не возобновлялся. Александр Александрович поступил по–своему; через несколько дней он заявил, что Иван Степанович разрешил ему уйти работать в док.
Следующим утром Илья Матвеевич, идя на завод, на Канатную улицу со своей Якорной не сворачивал. Он тяжело переживал то, что называл изменой Александра Александровича. Теперь у него не было привычной поддержки, отныне он везде и всюду должен за все отвечать сам и рассчитывать только на себя. Вновь он задумался о Титове — не о том, каким Илья Матвеевич представлял себе талантливого кораблестроителя, не о практике Титове — нет, о другом, изображенном в книге академика Крылова. Он уже давно следовал примеру крыловского Титова и не первый месяц тайком от Агафьи Карповны, когда она уснет, просиживал по ночам над учебниками Тони. Но поступал он не во всем по примеру Титова. Титов не стеснялся обращаться за помощью к инженерам, — он, Илья Матвеевич, ни к кому еще не обращался. И получается: география, история, биология — просто, читай да запоминай, а математика и физика — их сам не больно раскусишь, помощь нужна. Вот и задумался о Петре Акиндиновиче. Пошел бы тот к Зинаиде Павловне или нет? А отчего не пойти в конце концов? Пусть погоняет его по учебникам. Она вроде бы скромница, болтать о том, что начальник стапельного участка заделался школьником, не будет.
Он нашел Зину в бюро технической информации. Там только что закончилось какое–то совещание, было накурено. Зина открывала форточки. Илья Матвеевич принялся рассматривать на столе электросварочный автомат незнакомой ему марки.
— Самый новый, — сказала Зина, — на днях получили. Пригласила вот мастеров, ознакомила. Остались довольны. Говорят: хороший. Садитесь, Илья Матвеевич, пожалуйста.
— Некогда рассиживаться. Я на минутку. — Он не думал, что так трудно будет вести этот разговор. — У меня такое дело… как бы объяснить похитрей?.. Ну, в общем, кто я есть с точки зрения науки?
Зина удивленно расширила глаза в золотистых ресницах.
— Вижу: вопрос непонятный, — продолжал Илья Матвеевич. — Скажу иначе. Не довелось мне учиться за школьной партой. На стапелях учился. Наука эта прочная, да только узкая — полного обзора не дает. Кое–что, конечно, сам делаю, грызу помаленьку, но не всё разгрызаю, не всё по зубам…
И снова никак не высказать было главное — зачем пришел.
— Вы хотите, чтобы я вам помогла? — спросила Зина, не веря себе; глаза ее раскрылись еще шире.
— А что — не выйдет?
— Не в том дело… Не знаю… — Зина растерялась. — Смогу ли я? Вы такой человек!..
— Возьмем да и попытаем. По рукам, что ли?
— Я‑то согласна, я с радостью! Будете ли вы довольны, — боюсь.
— Ну, значит договорились? Когда приходить?
— Куда приходить? Я сама к вам приду.
— Нет, это не годится — вам ходить. Я ученик, я и ходи. Только так, Зинаида Павловна… — Илья Матвеевич помялся и добавил не без смущения: — Такой уговор, между прочим… никому про это ни–ни, ни слова. Ни домашним моим, ни чужим. Будто бы и нет никаких занятий. Не молоденький, совестно.
— Учиться совестно? Неправда это, Илья Матвеевич! Неправда!
— Правда ли, неправда, а вот совестно — и всё тут.
Договорились, что заниматься они будут два раза в неделю, условились о днях. Илья Матвеевич ушел. Зина разволновалась. Кого она взялась учить, и разве она учительница для Ильи Матвеевича? Надо было отказаться. Но как откажешься? Отказать такому человеку в такой просьбе — по меньшей мере подло. Нет, она постарается, постарается сделать для Ильи Матвеевича все, что в ее силах. Удивительные вещи творятся на этой Ладе! Ты — инженер, имеешь диплом, но тебе не доверяют самостоятельную серьезную работу. Требуют от тебя опыта. А человек с опытом, большой специалист, идет к тебе за школьными знаниями. Может быть, не только на Ладе — везде в жизни так? Еще плохо она, Зина, знает жизнь.
Занятия пошли совсем не так, как представляла себе Зина, пошли для нее трудно. Взялись, например, за физику; Илья Матвеевич почти ничего не знал о газах, мало знал об электричестве, надо было проходить с ним все с начала. Зато его познаниям в механике мог позавидовать любой выпускник института. Взялись за математику. Илья Матвеевич уверенно производил сложнейшие тригонометрические построения, но такими приемами, по таким формулам, о которых и слыхом не слыхивали в институте.