— Все-все, молодец, — отвернула она лицо от Виталика, чувствуя, что ее заводит такая близость. Она не собиралась признаваться даже самой себе, что парень интересует ее, влечет, и сейчас тело предательски покрывалось мурашками. — Сдаюсь, — наконец смогла выдавить она из себя, понимая, что это единственная возможность прекратить то, что между ними возникало.
Его хищная улыбка, обнажившая один из клыков, говорила о превосходстве.
— Значит, больше так не будешь? — продолжал он истязать ее, все еще не размыкая рук.
— Я помочь тебе хотела, идиот, — злилась она, стараясь не смотреть ему в глаза, которые затягивали. Стиснув зубы, она играла роль обозленной и обиженной Тоннели, когда все естество кричало о другом.
— Точно отпустить? — играл с ней Виталик, надеясь, что она первой переступит черту.
— Точнее не бывает, — старался ее голос не дрожать, пока в голову лезли совершенно другие мысли.
— Но я же должен тебя наказать, — не сдавался парень, и к ее глубокому разочарованию она поняла, что его ремень все еще зажат в руках.
— Что, как в детском саду? — с вызовом спросила она, все же повернувшись к нему.
— Ты про ремень? — улыбнулся он. — Могу заменить наказание.
Она шумно сглотнула, боясь услышать то, от чего сердце предательски застучит сильнее, выдавая ее.
— Ну, — сказала она, как можно грубее, и его рот поглотил не только ее губы, но и разум. Они обожгли так, что мир вокруг перестал существовать, были только они, слившиеся в одно целое, пока их языки изучали друг друга. Она противилась, но тело хотело другого, такого близкого, от чего не могло отказаться, и его жар топил ее лед.
Рука выпустила ремень и, скользнув к шее, прижала ее голову к себе еще крепче, но Тоннеля не сопротивлялась, чувствуя, как по телу разливается желание.
— Я могу перестать, — оторвался он от ее губ.
— Наконец-то, — ее грудь вздымалась так, будто она пробежала марафон, а глаза смотрели хищно по-волчьи. На лице выразилась презрительность, будто она испытала омерзение от произошедшего. Она ненавидела его за то, что он позволил себе остановиться, но не желала признаться в этом.
— Не смей никому об этом рассказывать, — удалось ей все же оттолкнуть парня и сесть. Она намеренно вытерла губы рукавом, чтобы он не подумал, что ей понравилось. — Так понимаю, квиты, — не оборачиваясь, спросила она, пытаясь разозлиться, чтобы не передумать.
— На секунду я решил, что тебе нравится, — он облокотился на локоть, смотря в ее спину.
— Показалось, — она встала, отряхивая листья с одежды, а сама мечтала, как вновь окажется в его объятьях. Но характер, чертов характер не давал показать слабину, потому она быстро уходила.
— Да что с тобой не так? — крикнул ей вслед Виталик, а она показала средний палец.
Виталик цокнул языком, снова ложась на землю. Красивая же девчонка, привлекательная, но внутри горит — не дотронься или замерзла, судя по ее дару. И это способно отпугнуть, но есть что-то такое магнетическое, что не дает забыть о ней. Ее взгляды должны отталкивать, только наоборот тянут еще сильней, острый язык и зубы, которые показываются каждый раз при разговоре, хочется укоротить, и он способен это сделать, позволь она ему.
— Стой, — услышала она его окрик, но продолжила идти. — Планируешь заблудиться в лесу?
Тоннеля остановилась, да уж, ориентирование на пересеченной местности не ее сильная сторона, все деревья однотипные. Так и теперь, только потеряла направление, и все — заблудилась. Хорошо еще, что не одна, так бы обязательно поплутала, как совсем недавно с Цветной.
— Без тебя знаю куда, — обернулась она, не желая признавать его правоту. — Не хотела возвращаться вместе, давай, ты первый.
— Юлька-Юлька, — вздохнул он, подходя ближе. В его волосах запутались несколько хвойных иголок. — Если все же передумаешь, — смотрел, не отрываясь, так хотелось шагнуть и прижаться, но что-то не давало.
— Ты не в моем вкусе, — нагло соврала она.
Брови парня взмыли вверх, он усмехнулся.
— Меня чуть не вывернуло, когда ты коснулся меня, — разошлась она, сама себе не отдавая отчета.
— А как же та ночь, которую мы провели вместе? Кто-то заставил?
— Ты мог умереть, придурок, — выплюнула она последнее слово, защищаясь. Будто признайся она, мир рухнет на голову и все перестанет существовать. — Мне просто было тебя жаль!