Мистики, эта неслыханная роскошь рода человеческого, которую позволила себе нищая Кастилия, ушли или, по крайней мере, уходят, и теперь настало время нарушить это феодальное единство пейзажа, разбив его пограничными полосами кипарисов, можжевельника или кактуса на множество земельных участков.
Диктатура осознала вред изжившего себя исторического наследия и с решимостью начинает аграрную реформу. Это дело не пяти и не десяти минут. Долгому заблуждению долгое исправление. Испанский грех латифундизма шел настолько вровень с южноамериканским, что едва в Испании произнесли mea culpa, как тотчас же в Чили это было повторено с такой же искренностью.
Совесть моя, часто омрачавшаяся этим застарелым злом, в котором все мы имеем долю вины, успокаивается по мере того, как прибывает уверенность в том, что испанская раса и здесь и там будет не менее истовой в раскаянии, чем в грехе, ПОТОМУ ЧТО УМЕЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ ТОЛЬКО С РАЗМАХОМ. Аграрные реформы у нас могут стать самыми дерзкими и амбициозными из всех, что претворяет в жизнь наше время, дабы смыть нашу вину перед попранным растительным миром.
25 ноября 1928 г.
Перевод В.Гинько
Немного о народе кечуа
На складчатых склонах центрального горного хребта Перу, в каменном амфитеатре, куда отвесно падает наипрозрачнейший андский свет, существовал в давние времена один из самых непостижимых, самых загадочных народов мира -- народ кечуа, который был самой сердцевиной Империи Инков. Несмотря на долгие и трудные изыскания ученых, и поныне мало что знают о происхождении кечуа, да и все еще теряются в догадках, каким образом менее чем за тысячу лет этот народ сумел организоваться и создать стройную государственную структуру, создать то, что называют чудом Инкской Империи.
Читая Инку Гарсиласо или Прескотта, веришь и не веришь: впрямь ли это подлинные исторические документы, настоящее научное осмысление индоамериканской яви или удивительная волшебная сказка времен Золотого века.
Этот народ -- мудрый и по-детски наивный, первобытный и технически одаренный, с имперскими устремлениями и в то же время миролюбивый -- черпал жизненную силу в своем собственном устройстве, а поэтическое восприятие жизни -- из двух источников, которые, по сути, сливаются воедино: поклонение небесным светилам и понимание Аристократического, вернее, Иерархического, как основы основ для всеобщего блага и процветания Империи. Боготворя небо, они сумели выстроить упорядоченную иерархическую цепочку астральных и атмосферных богов, а соседние племена в это время поклонялись животным и преспокойно пожирали человеческое мясо. Инки -- это, собственно, правящая аристократия, священнослужители и жрецы, - считали себя детьми Солнца, и весь их Пантеон, начиная со Звезды-Отца до Радуги и Молнии, говорит о глубоком осмыслении Небесного и Теллурического.
Несмотря на некоторую инфантильность, религия кечуа было более цельной и гармоничной, нежели у азиатских народов, за исключением индусов, создавших буддизм.
Империя Инков простиралась от нынешней Колумбии до Чили, с Тихого Океана к восточному краю Боливии и к изголовью Аргентины. Такое обширное пространство Империя обрела практически без войн. Инки завоевывали соседние индейские племена редкостной хитростью и почти отеческой доброжелательностью. Завоеватели обладали какой-то особой магией, которая им верно служила, когда Верховный Инка вместе со своей свитой наносил дружеские и торжественные визиты в близлежащие земли. Они приходили с тем, чтобы говорить повсюду о своем величии и мягкости имперской власти и расположить к себе соседских варваров. И те почти всегда добровольно присоединялись к инкам.
Как правило, дикарей сначала убеждали, а потом побеждали в этих походах. То есть, их побеждали словом, нежели оружием, тонкой политикой,
нежели силой.
Народ кечуа владел большинством нынешних профессий: земля, возделанная ими, давала такие урожаи, какие были нужны, чтобы кормить людей досыта. Площадь обрабатываемых земель была вдвое больше, чем при испанских правителях.
Этот кечуа, похожий на азиата, отличался поразительным терпением и трудолюбием. Он изобрел земледелие на террасах или земляных насыпях и таким образом заставил плодоносить в своем андском царстве скалы и скудные земли, какие по своей воле избрал для себя, вместо тучных тропических земель. Из-за любви к чистейшему воздуху и желания быть как можно ближе к небу, которому кечуа поклонялся, он презрел жаркую и чувственную низину.
Этот индеец, с телом, отточенным, как его стрелы, сухощавый и упругий, как горные кактусы, прочный, как вулканический камень, превратил Кордильеры в огромные ступенчатые поля маиса и картофеля, кладовую овощей и фруктов. Так называемый "примитивный" человек считал, что запущенная земля -страшное глумление над Солнцем, над Верховным Инкой и над его сыновьями. Чтобы собирать урожаи в недоступных Андах, народу кечуа пришлось продумать, построить, а потом содержать в идеальном порядке сложную систему искусственного орошения, поскольку на высоте 3.488 метров над уровнем моря не было рек, годных для этой цели. Всевозможные водные пути: оросительные каналы, искусственные отводы для горных потоков, наконец канализационные русла, пробитые в каменных толщах -- все это было продумано и создано народом кечуа.
Когда чего-то недоставало, в горы, где царит холод, поднимали с низин сотни разных продуктов, в том числе и хлопок, а когда возникла необходимость расширить тесное андское царство, к нему стали присоединять просторные равнины и субтропические душные долины.
Стоя на высокой скале в своей столице Куско, Верховный Инка обводил взором все земли, над которыми господствовали его Анды и, строя планы будущих завоеваний, уже видел их под своей властью.
Империя, которая называлась Тауантинсуйу, то есть "Четыре стороны света", нуждалась в прочном союзе с новыми территориями, а стало быть, требовала новых и новых дорог. Чтобы создать сеть дорог, идущих из священного сердца Империи -- города Куско, пришлось сжевать, прогрызть, расколоть не больше не меньше, как грозные андские Кордильеры, и это оказалось по силам Инкской Империи.
С одного края этой Империи к другому ползли огромным удавом, петляли быстрой змейкой дороги и тропы, прошивая территории крупными белыми стежками, залезая в карманы Кордильер, оборачиваясь воздушными мостами, перекинутыми через пропасть, затем, чтобы связать народы китос, чибчас, чангос и многие другие с жизнетворным сердцем, со священным Куско, где были воздвигнуты самые главные храмы в честь Солнца и дворец солнечного Инки. Словом, кечуа создали в чем-то близкий по духу римлянам живой организм с такой системой кровообращения, что все это воспринимаешь, как волшебную сказку, как нечто неправдоподобное. Тем не менее -- это истинная правда.
Инкам важнее всего было удержать в послушании побежденные племена, искоренить их дикие нравы и насадить свой уклад жизни. Они вышвыривали их жалких божков, чтобы засеять семенами своей религии все четыре стороны света. Дороги, точно живые существа, на славу послужили этой цели, они оказались куда нужнее хорошо вооруженной армии.
Но загадочная каста Инков хотела достичь большего. Эта каста людей, наделенных удивительным организаторским даром, матриархальная в религии и патриархальная во всем светском, дерзнула претворить в жизнь такую утопию, как полное уничтожение нищеты, которая превращает человека в животное. Инки сделали эту попытку и достигли того, что было достижимо в их отважном замысле. Они были близки к цели и почти попали в невозможную мишень. Не было в Тауантинсуйу праздных: каждый человек трудился, имея по крайней мере одно занятие, а то и два. Благодаря всеобщему труду, причем четко специализированному, как у мужчин, так и у женщин, (стариков от работы освобождали) соломенная крыша укрывала от андских холодов каждую семью, хорошая одежда из чистого хлопка согревала тело и здоровая прекрасная пища -- маис, картофель, фрукты- -- была в достатке у каждого сына Солнца и в годы урожайные, и неурожайные. Но, разумеется, не было никакой безмятежности, ничего похожего на райскую идиллию в этом чисто авторитарном государстве, жестком как в религиозном плане, так и в имперском. А с другой стороны, никто не считал подвигом старания инков, обеспечить жильем, едой и одеждой людей на территории, занимающей четверть огромного континента, целый бок Америки.