— Не по мне это, — говорил Градич. — Такой простор, а ни одной деревни. Ну что это такое, скажи на милость?
— А я так как раз боюсь на деревню напороться. Ног не унести, сам знаешь, немцы повсюду, с собаками.
— Да и двуногие псы есть, эти похуже. И все-таки мы уйдем от них, я уверен. Эх, люди милые, мне б еще разочек Липово повидать!..
Он умолк, охваченный мечтами, и оттого дорога показалась ему знакомой и близкой. Клубы тумана и облачные громады на глазах изменялись, обретая контуры родных гор, и он на миг увидел свою прекрасную землю. Почудилось, будто прямо здесь, у дороги, течет Тара, обмелевшая после летних засух. Вот и мост, а над ним Вучево, дальше — Бобляк и там — Колашин…
— Слушай, Милия, давай поспим, — сказал он; его испугали эти видения.
— Рассветет, осмотримся, где мы! А пока и речи быть не может о сне. На, затянись, разгони дремоту! — Поджанин сунул ему сигарету и дал огонька. Потом закурил сам. — Завтра отогреемся на солнышке, коли оно покажется, и выспимся как боги. А пока вперед! Если правда, что Темно [46] дошел до Арджан-озера, то через два-три дня и мы там будем. Представь себе — встретить своих! Подумать только! Кто-то первым попадется? — И он погрузился в мечты.
Далеко впереди пропели петухи, затем послышался хриплый собачий лай. Сон пропал, мечты улетучились. Они пробирались молча и медленно, сторожко проверяя взглядами все перед собой. У привольно раскинувшегося села свернули влево и долго, им показалось — не один час, обходили его разбросанные выселки. Потом опять вышли на дорогу, широкую, как и раньше, но теперь словно бы неровную и запущенную.
Небо прояснялось. Стремительно уплывали на юг лоскутья облаков. По-прежнему стояла тишина, нескончаемая, как море, пустынная и дикая. Ухнул филин и смолк; подул ветерок и стих. И тогда Поджанину стало мерещиться.
— Все мне слышится, будто кони ржут, а как встанем, нету их. Во, прислушайся — топот. Если конница идет, успеем укрыться. Ложись на землю, не заметят, прожекторов у них нет.
Вскоре топот в самом деле усилился, подобно дробному шуму горной речки. Они проворно кинулись в сторону, отошли от дороги метров на сто. Подождали, топот некоторое время приближался, потом свернул на какой-то иной путь и затих вдали.
Ветер усилился, посвежело, близился рассвет. Все сливалось перед глазами — от бессонницы, усталости и курева. Они спотыкались, по обочинам им виделись буйные зеленые луга, и Градичу захотелось прилечь «на минутку, совсем малость» на одном из этих «лугов». В призрачном сером свете утра лица их казались синими, а тела охватила вялость. И тут они заметили, что проходят последние дома деревушки с крохотными, пожелтевшими виноградниками и садами. Расположившись между дорогой и речкой, деревушка эта пускала к небу тонкие прядки дыма, который они долго видели, все дальше уходя от нее.
День обещал быть ясным и солнечным, суля отдых и сон как награду за ночные муки. Беглецы поспешили отойти подальше, иначе не было бы покоя от пастухов или жнецов. Вскоре путь преградило большое, красивое и белое, на первый взгляд богатое село, пламеневшее новыми кровлями. Дорога и речка рассекали его на две приблизительно равные части: восточная тянулась грядой холмов, до половины поросших кустарником и с голыми вершинами.
Беглецы приникли к земле, чтобы оглядеться и наметить направление дальнейшего пути. Несомненно, надо было поскорей уходить: на восток ли — в открытую пустошь, лишенную убежища, на запад ли — через речку по низким волнистым холмам. Вардар, единственный ориентир, находился на западе, и это решило дело. Поджанин уже собрался было идти, когда Градич извлек из кармана банку мясных консервов и ломоть хлеба.
— Пока с этим не покончим, не пойду. Всю ночь я их тащил, душа кровью обливалась, дальше так нельзя! Пусть теперь они меня несут.
Он разломил хлеб пополам, вскрыл банку и стал вытряхивать комки красного мяса на широкие виноградные листья. Ели быстро, заглатывая большие куски, потом Градич пнул ногой опустевшую жестянку. С набитыми ртами, пережевывая последний кусок, тронулись дальше.
Но, подходя к речке, услышали тонкий и пронзительный скрежет металла. Вскоре под самым берегом увидели немецких солдат — они копали песок, привычными размеренными движениями забрасывая его в кузов грузовика. На проплешинке перед разрушенным мостом, где прежде находилась будка, стоял пулемет на треноге, и возле него на корточках сидел хозяин — точь-в-точь собака, сторожащая стадо. Солдаты были заняты своим делом, пулеметчик потягивал дым из кривой трубки и что-то чертил прутиком на песке перед собою.
46
Имеется в виду Светозар Вукманович-Темпо, один из руководителей партизанского движения в Югославии, возглавлявший в то время партизанские бригады Македонии.