Бредель, изведавший ад Фульсбюттеля, сумел сконцентрировать в своем романе страшные впечатления от нацистского концлагеря, не впадая вместе с тем в натурализм. В середине 30-х годов книга его была первым правдивым рассказом о том, что творилось за проволочными заграждениями концлагерей, которые рекламировались нацистской пропагандой, как место «воспитания в национальном духе», где каждый «получал по заслугам», «освобождался через работу», «учился любить нацистское отечество». Карцер, пытки, издевательства палачей, их посулы — через все прошел, все превозмог Торстен, заслужив право именоваться Человеком в самом высоком смысле слова.
Откуда, же Торстен черпал силы для такого подвига, что поддерживало его в самые страшные минуты? В романе он изображен как обыкновенный человек, автор отнюдь не стремится идеализировать его или поднять над другими людьми посредством какого-либо эффектного литературного хода. Но Торстен — представитель той тельмановской гвардии немецкого рабочего класса, которая, подобно самому Бределю, из года в год закалялась на партийной работе в подполье, на судебных процессах, в тюрьмах и концлагерях. Принадлежность к партии, чувство неразрывной связи с нею, ответственность за свое поведение — все это давало ему силы для того подвига, который, совершали тысячи немецких коммунистов в нацистских застенках. Великое чувство партийности в одних случаях помогала им встретить мученическую смерть героями, а в других — выжить, вернуться в строй и стать строителями новой жизни в очищенной от нацизма Германии. Поєтому роман Бределя был не простым повествованием о пережитом, но и попыткой заглянуть в будущее, в котором и Торстен, и ему подобные еще найдут применение своим силам.
Роман «Испытание» значителен не только образами антифашистов. В нем содержится и глубокий художественный анализ тех типических носителей нравственного вырождения, тупости, подлости, которые были широко представлены среди палачей Фульсбюттеля. И хотя нацистский сброд в целом показан как скопище преступников и негодяев, все же и тут Бредель различает существа, находящиеся на различных ступенях морального падения, полагая, что на отдельных из них еще можно оказать воспитующее воздействие. Эта новая для антифашистской литературы тех лет идея, выражавшая уверенность Бределя в конечной слабости противника, была весьма важна для тактики антифашистской борьбы внутри концлагерей.
Одной из великих идей: книги была идея единства. Известно, как губительно сказалось на развертывании антифашистской борьбы до и после 1933 года отсутствие единства в рядах немецкого рабочего класса, распри, переходившие нередко в кровавые столкновения между коммунистами и социал-демократами. Но теперь за колючей проволокой сидели и коммунисты и социал-демократы, пожинавшие горькую жатву своей разобщенности и вражды. Бредель призывал к совместным действиям во имя будущего Германии, и это был единственно верный путь, подтвержденный в дальнейшем всей практикой антифашистской борьбы, в которой немецкие коммунисты и социал-демократы не раз стояли плечом к плечу, пока наконец после разгрома нацизма не была создана СЕПГ — Социалистическая единая партия Германии.
Богатая множеством великолепно подмеченных жизненных деталей, ясная в идейном отношении, показывавшая усложнение внутриполитической ситуации в Германии, книга Бределя была крупным достижением в области литературы. Она воспитывала пафосом борьбы, правдивостью, мужеством, психологической достоверностью. Центральный орган ВКП(б), газета «Правда», в редакционной заметке с полным основанием причислил это произведение к литературе социалистического реализма.
Не так удачен оказался последовавший за «Испытанием» роман «Твой неизвестный брат» (1937). Опираясь на личный опыт подпольной работы и на опыт, накопленный партией с 1933 года, когда Бредель был уже в эмиграции, писатель пытался дать картину борьбы антифашистского подполья в первые годы после прихода нацистов к власти. Им владело желание показать силу этого движения, могучие возможности сопротивления, скрытые, как верил Бредель, в различных слоях народа, особенно в рабочем классе, и обреченность нацизма.