В темноте послышался скрип тяжелых сапог, я увидел руку, поднявшуюся к высокой войлочной шапке с медной кокардой, и рот под густыми черными усами, напоминающими кошачий хвост.
— Бек, он надевал рубашку при мне, — услышал я.
Мы решили подъехать к дому секретаря. Я, мой помощник и мамур сели в служебную машину. На подножке, показывая дорогу, стоял гафир. У старого дома на краю селения он крикнул:
— Выходите, Саид-эфенди.
Секретарь в одной ночной галабие[66] выглянул из окна и спросил:
— Происшествие?
— Преступление, с огнестрельным оружием!..
Я увидел, как мамур высунул руку из окна автомобиля и ударил гафира по затылку:
— Так ты, сукин сын, сам видел, как надел рубашку?
— Клянусь вашей головой, бек, он был в рубашке!
Я не счел нужным разбираться, одно из двух: или гафир не знает, что такое рубашка (в этом нет ничего удивительного), или Саид-эфенди снял рубашку и снова улегся спать (в этом также не было ничего удивительного). Во всяком случае, отвечать за дальнейшее опоздание из-за их препирательств пришлось бы мне. И браниться с Саидом-эфенди — бесполезно. У меня только разболится голова. А сегодня мне особенно нужно поберечь себя, чтобы сохранить силы и горло для настоящего дела, ради которого я терплю все эти невзгоды.
Усталость сморила меня. Я предупредил своих спутников, что до места происшествия около тридцати километров, и прикорнул в углу машины. «Ничего не случится, если я продремлю всю дорогу», — подумал я и закрыл глаза.
Машина тронулась. Следом за ней двинулся фордик, в котором сидели секретарь, помощник, сержант и солдаты. Еще не выехав на проселочную дорогу, мы услышали пение, доносившееся откуда-то из темноты. Мамур высунулся из машины и крикнул:
— Господин помощник! Мы забыли шейха Усфура.
Наш маленький караван остановился. Песня все ясней слышалась из тростниковых зарослей на краю поля:
Помощник крикнул:
— Сюда, шейх Усфур, преступление!
И из тьмы вынырнула фигура шейха Усфура. Это был странный человек. Не зная сна, днем и ночью бродит он повсюду, распевая свою песню, всегда что-то бормочет, а иногда даже пророчествует. И люди слушают его. Ничто так не радует этого человека, как поездка на расследования происшествия. Заслышав сигнал полицейского фордика, он бежит за ним вслед, словно охотничья собака за хозяином. Почему? Я часто задумывался над этим. Может быть, у этого человека есть какая-то тайна?
Усфур подошел к нам и сказал обиженно:
— Вы хотели уехать без меня?
Сержант ответил улыбаясь:
— Вовсе нет! Если бы мы знали твой адрес, то непременно известили бы тебя.
— Ну ладно, дайте сигарету.
Сержант предостерегающе подмигнул ему и шепнул:
— Тише, тебя может услышать господин мамур.
— Все равно дайте закурить, господин сержант. Сегодня ночью я буду вашим главным проводником.
Он срезал стебель тростника и, держа его в руке словно жезл, важно уселся в машину с таким видом, будто это не обыкновенный фордик, а роскошный роллс-ройс.
Машины снова трогаются, дорога идет между возделанными полями. Природа спит, кругом полная тишина. Лишь иногда слышится кваканье лягушек, стрекот цикад да пение шейха Усфура. Я начинаю дремать, как всегда, когда еду на расследование. Сквозь дремоту до меня доносятся голоса спутников. Мой помощник очень встревожен. По-видимому, его что-то удивляет, ему хочется о чем-то спросить, но он боится разбудить меня. Он поворачивается к мамуру, и между ними завязывается бесконечный разговор. Под этот разговор я и проспал всю дорогу. Прошло довольно много времени, машина остановилась, и я проснулся. Мы находились на берегу канала, где нас уже ждал паром, чтобы переправить на другую сторону.
Покинув машины, мы забрались на паром и облепили его, словно утопающие спасательную лодку, отчего он сразу стал похож на одну из барж, что медленно плывут с Верхнего Египта, всегда тесно уставленные кувшинами по палубе. Паром тронулся, нас обступил безмолвный мрак ночи, нарушаемый лишь ударами каната по воде. Когда мы приблизились к противоположному берегу, до нас донеслось ржание лошадей. Мы высадились. Нас ждали верховые лошади из местного полицейского управления и ослы, которых привел староста, чтобы доставить нас к месту происшествия.
Ох уж эти лошади! Солдат подвел мне великолепного коня, подобающего моему чину. Конь беспокойно рыл землю копытом и не стоял на месте. Я подумал, что обязательно свалюсь с него. Сколько раз уже я чуть не падал с этих гарцующих красавцев, на которых может удержаться только искусный наездник, а не такой засыпающий на ходу человек, как я. Моему сердцу всегда были милы спокойные ослики. Однако все начальство уже сидело на лошадях, а осликов оставили для подчиненных. Шейх Усфур уже залез на серого осла, ткнул его своей зеленой тростью и пристроился позади всадников. Я постеснялся последовать его примеру, положившись на милость Аллаха, взобрался на коня и как начальник поехал впереди, еле держась в седле от страха и усталости. Наконец сон опять одолел меня, и я уже ни о чем не мог думать.
67
Феддан — мера земельной площади, равная 0,44 га. Здесь и дальше стихи в переводе А. Городецкой.