Начальник уголовного отдела вручил мне еще маленький пакет, на котором красными чернилами было написано «секретно». «Выговор от генерального следователя», — подумал я, вскрывая его. В пакете оказалось анонимное письмо генеральному следователю, пересланное мне из Каира. Я внимательно прочел его, и оно сразу же завладело моим вниманием. Перечитав его еще раз, я задумался. Письмо гласило:
«Господин генеральный следователь Египта!
Доводим до Вашего сведения, что жена Камар ад-Дауля Альвана, который подвергался нападению и находится сейчас в государственной больнице, была задушена два года тому назад. Санитарный цирюльник[99] скрыл это дело, получив взятку, и женщину похоронили без ведома властей. Спросите у ее мужа Альвана и у ее сестры — девушки Рим, кто ее задушил. Причины преступления известны. Вы узнаете их, если лично займетесь расследованием. Тогда Вы раскроете важные тайны и накажете злодеев по заслугам. Вы восстановите справедливость, а справедливость — основа государства. Великий и всемогущий Аллах сказал: «Когда вы судите людей, судите справедливо». Великий Аллах сказал правду!
17 октября…
Мысли мои еще долго были заняты этим письмом. Кто мог его послать? Судя по стилю, его автор какой-нибудь неудачливый азгариот[100]. Изречение из Корана и подпись, несомненно, принадлежали одному из тех недоучек, которые, имея кое-какое образование, пользуются полным невежеством и безграмотностью феллахов и живут тем, что составляют за плату письма, сея раздоры между людьми. Но такое письмо необходимо проверить. Если жена Камар ад-Дауля была задушена, то дело идет о двойном преступлении. Теперь даже не важно, кто автор анонимного письма, важно удостовериться в правильности такого обвинения. Надо вскрыть могилу, извлечь труп этой женщины и провести медицинскую экспертизу. Обдумывая все это, я совсем упустил из виду, какую опасность представляло для Рим это письмо.
Все выяснит осмотр трупа. Я отправил телеграмму медицинскому эксперту, предпринял все необходимые меры для вскрытия могилы и ее охраны. Еще раз перечитав письмо, я позвонил в управление маркеза, чтобы рассказать о нем мамуру. Мне ответили, что он выехал на важное заседание, созванное самим мудиром[101]. Вскоре ко мне явился помощник мамура и спросил:
— Бек, вы, конечно, читали вечерние газеты?
— Нет, не читал.
— В стране правительственный кризис.
Тогда я догадался, какое может быть у мудира совещание, и понял, что с этого момента местные власти ничем другим заниматься не будут. Теперь для них важно только узнать что-нибудь о настроениях нового кабинета, чтобы успеть вовремя перестроиться. Так они поступали всякий раз, когда в стране формировался новый кабинет. Сторонники старого кабинета ходили подавленные, а на лицах приверженцев новых властей сияла радостная улыбка. Я ничем не выразил своего отношения к сообщению помощника. Сколько бы ни менялось кабинетов и властей, мне не следует говорить о политике. Ведь я представитель правосудия, а закон есть закон при любом правительстве. Я спокойно посмотрел на помощника:
— Надеюсь, вы поедете с нами вместо мамура?
— Обстоятельства не позволяют мне оставить маркез. Но в управлении есть инспектор. Вы, бек, можете располагать им.
Отпустив помощника, я велел вызвать машину и стал ждать медицинского эксперта. Он уже получил мою телеграмму и сообщил по телефону, что выезжает. Вошел Абд аль-Максуд-эфенди, указал рукой на календарь, висевший на стене, и напомнил, что подошел срок ревизии тюрьмы маркеза. На следственном отделе лежит обязанность не менее двух раз в месяц производить неожиданную ревизию тюрьмы. Я велел ему напомнить мне об этом в другой раз. Он уже собрался уходить, но не сделал и двух шагов, как вернулся и подмигнул мне:
99
До сих пор во многих провинциях арабских стран отсутствует квалифицированная медицинская помощь. Санитарный цирюльник как официальное лицо констатирует смерть.