Избранное

В самом деле, аль-Фараби утверждает в книге Об уме и умопостигаемом, что действующий разум, как его называет Аристотель в третьей своей книге О душе не находится в материи, но есть отделенная субстанция [65]. И Авиценна в пятой книге О душе и в десятой Метафизики учит о том же. И сам Философ также утверждает, что действующий разум отделен от возможностного и несмешан [66]. Также он указывает, что действующий разум неуничтожим по бытию и субстанции, поскольку он говорит, что действующий разум отличен от возможностного благодаря неуничтожимости; но возможностный неуничтожим по субстанции и уничтожим по бытию, вследствие его отделимости. Следовательно, действующий разум будет неуничтожим и по бытию, и по субстанции: и поэтому он не будет частью души, поскольку в противном случае, когда он отделялся бы [от тела], он уничтожался бы в отношении своего бытия в теле. И Аристотель утверждает, что действующий разум относится к возможностному как мастер к материи и как свет Солнца — к цветам. Но мастер пребывает вне материи, в которой действует, и отделен от нее по своей сущности; равным образом и свет Солнца, удаляющий затемненность от телесных предметов, отделен от них по своей сущности и привходит извне. И он говорит также, что действующий разум знает все и всегда пребывает в действии, а это не подобает ни душе, ни ангелу, но только одному Богу. Так же и вещь следует именовать сообразно более благородной части, следовательно, [если допустить, что душа обладает как возможностным, так и действующим разумом, то она] до [знания] и обучения [67] скорее будет именоваться знающей благодаря [наличию] действующего разума, нежели неведающей — благодаря возможностному. Также Аристотель утверждает, что разум пребывает в теле, как моряк на корабле, в том смысле, что он не связан ни с какой частью [тела] — как моряк не связан ни с какой частью корабля. Но моряк не есть совершенство [корабля], а лишь его двигатель [68].

Cum igitur haec sententia sit consona veritati, ut textus philosophi evidenter praetendit, et expositores declarant, ne aliquis cavillator a latere insurgat, allegans idem quo vulgus decipitur, dico quod Aristoteli imponitur ista verba: "Quoniam in omni natura est aliquid quod agat et aliud quod patiatur, ista est in anima", immo respondeo quod multoties falso translatum est et obscurum.

И поскольку это утверждение созвучно истине (как ясно показывает текст Философа и как разъясняют его толкователи), то чтобы софист, придерживающийся того же, в чем заблуждается толпа, не увиливал, я утверждаю, что Аристотелю приписывают эти слова: «Поскольку во всякой природе есть нечто, что действует, и нечто, претерпевает, то так же обстоит дело и с душой» [69], и отвечаю, [тексты Аристотеля] во многих местах темны и переведены неверно.

Nam cum tertio Caeli et mundi dicatur, quod circulum et figura orbicularis replent locum, istud est falsum: ut sciunt experti in naturalibus et geometricis, sicut Averroes demonstrat ibidem. Et quod tertio Meteorologicorum dicitur de iride est falsum etiam. Nam experientia docet, quod quandocunque luna sit plena et pluat, nec ipsa sit nubibus cooperta, accidit iris. Et sunt multa alia falso translata cuius causa patebit ex tertia parte huius operis, et plura obscura, in quibus quilibet alii potest contradicere.

В самом деле, хотя в III книге О небе и мире сказано, что место [полностью] заполняют круг и сферическая фигура, это [однако] ложно, что знают те, кто опытен в естественных науках и геометрии, и что в [комментарии к указанному месту] доказывает Аверроэс [70]. Можно также то, что говорится о радуге в III книге Метеорологики [71]. В самом деле, опыт учит, что всегда, когда Луна полна и не закрыта облаками и идет дождь, случается радуга. И имеется много других плохо переведенных [фрагментов сочинений Аристотеля] (причина этого будет ясна из третьей части данного труда) и множество темных [мест], в [толковании] которых один [комментатор] может противоречить другому.

Et in hoc loco accidit utrumque vitium vel saltem secundum, quod probo per ipsum Aristotelem. Nam ipse dicit secundo Physicorum, quod materia non coincidit cum aliis causis in eodem secundum numerum, ergo in nulla natura sunt simul agens et materia, igitur nec in anima. Si igitur ad litteram teneatur textus male translatus, tunc omnino falsus est et contra Aristotelem alibi, et contradicit sibi tantus auctor; et qualitercunque contingat verbum suum in secundo Physicorum est verum, et ab omnibus concessum; ergo sermo suus tertio De anima est falso translatus et indiget expositione. Nam nihil aliud intendit, nisi quod in anima, videlicet in operatione requiruntur duo, scilicet agens et materia; sicut in omni natura, id est operatione naturae duo exiguntur, scilicet efficiens et materia. Et idem est verum, sed agens semper est aliud a materia et extra earn secundum substantiam, licet operetur in ea.

65

Alfarabi, De intell., 10. «Поэтому действующая интеллигенция, о которой говорит Аристотель в III книге О душе, есть отделенная форма, которая никогда не была и не будет находиться в материи».

66

Бэкон, похоже, ссылается на следующие высказывания Аристотеля: «И поскольку ум может мыслить все, ему необходимо быть несмешанным, чтобы, как сказал Анаксагор, властвовать над всем, т. е. чтобы [все] познавать. Ведь чужое, являясь рядом с умом, мешает ему и заслоняет его… Поэтому нет разумного основания считать, что разум смешан с телом» (Aristot., De an., 111, 4 (429a 22–25)) и «Ум существует отдельно, он ни с чем не смешан, будучи по своей сущности деятельностью» (Ibid., 5 (430а 16)). Однако в первом случае речь идет не о разделении действующего и возможностного разума и отделенности первого от второго, а об отделенности разума от материи и отсутствии у него телесного органа. Фома Аквинский, например, считает, что речь в этом фрагменте идет вообще не о действующем, но о возможностном разуме: «Во-первых, Аристотель говорит здесь не о разуме, являющемся некоей отделенной субстанцией, но о разуме, который он назвал выше способностью и частью души, благодаря коему душа мыслит, во-вторых, посредством вышесказанного Аристотель доказал, что разум не имеет актуальной природы… [Разум] не смешивается с телом, поскольку если бы он смешивался с телом, он обладал бы какой-либо из телесных природ. И это то, что Аристотель добавляет. «Ибо иначе, если бы он имел какой-либо орган, как чувственная [часть], он стал бы каким-либо, например, холодным или горячим». В самом деле, чувство пропорционально своему органу и некоторым образом разделяет его природу, поэтому в соответствии с изменением органа изменяется и действие чувства. И так, следовательно, надлежит понимать это [высказывание] — «не смешивается с телом»: в том смысле, что не имеет органа как чувство… Итак, из слов Аристотеля с очевидностью следует, что его мнение о возможностном разуме было таково: разум есть некая [часть] души, являющейся актом тела, так, однако, что разум души не имеет телесного органа, как имеют его прочие способности души» (Thomas Aquinas, De un. Intell., 23–26). Второе высказывание Аристотеля по поводу несмешанности разума куда более подходит для Бэкона, во-первых потому, что здесь речь несомненно идет о действующем разуме, во-вторых, потому, что, по словам Аристотеля, «этот ум не таков, что он иногда мыслит, а иногда не мыслит; только существуя отдельно он есть то, что есть, и только это бессмертно и вечно». Однако и в данном случае могут иметь место определенные возражения. Как пишет Фома, «Он [т. е. Аристотель] утверждает, что «[разум], существующий подлинно, один только отделен и один только бессмертен и вечен». Этот довод, как представляется, указывает, почему он [т. е. разум] один, по всей видимости, является бессмертным и вечным: потому, что он один отделен. Но может возникнуть сомнение, о чем здесь идет речь: некоторые считают, что [это сказано] о возможностном разуме, некоторые — что о действующем. Однако, эти [мнения] ложны, что станет ясно, если внимательно рассмотреть слова Аристотеля, ведь он сказал, что отделен и тот и другой [разум]. Следовательно, остается, что речь идет обо всей разумной части [души], которая называется отделенной, конечно же, потому, что у нее нет никакого органа, как явствует из слов Аристотеля» (Thomas Aquinas, De un. Intell., 34).

67

Схоласты традиционно различали два вида получения знания — нахождение (т. е. обретение доселе неизвестного знания) и обучение (т. е. получение знания от учителя).

68

Аристотель в трактате О душе высказывается весьма уклончиво: «Неясно, есть ли душа энтелехия тела в том смысле, в каком корабельщик есть энтелехия судна» (Aristot, De an., II. 1 (413а 7)). Данное обстоятельство позволяло некоторым комментаторам Аристотеля предполагать, что Стагирит приводит эту платоническую по своей сути теорию не как истинную, но как сомнительную или даже ложную. Так, Фома Аквинский пишет: «И главным образом [Аристотель затрагивает эту проблему] потому, что Платон полагал, что душа соединяется с телом не как форма, но скорее как двигатель и управитель (это явствует из [сочинений] Плотина и Григория Нисского…». Итак, именно это сомнение допускает Философ, когда после предпосланного добавляет: «Далее, однако, неясно, является ли душа актом тела в том же смысле, в каком мореплаватель есть акт судна»… Итак, «установив, что душа характеризуется [своими] растительной, чувственной и разумной [частями] и движением, Аристотель далее желает показать, что насколько это касается всех этих частей, душа соединяется с телом не как мореплаватель с кораблем, но как форма [с материей]» (Thomas Aquinas, De un. Intell., 5-10).

69

Данные слова приписываются Аристотелю вполне справедливо. Он и в самом деле пишет, что «так как повсюду в природе имеется, с одной стороны, то, что есть материя для каждого рода (и в возможности оно содержит все существующее), с другой же — причина и действующее [начало] для созидания всего, как, например, искусство по отношению к материалу, подвергающемуся воздействию, то необходимо, чтобы и душе были присущи эти различия» (Aristot, De an., III, 5 (430a 10 sqq.)).

70

Перевод, которым пользуется Бэкон, действительно неверен. На самом деле Аристотель пишет, что «среди плоских фигур способны заполнять пространство, по общему мнению, три: треугольник, квадрат и шестиугольник; среди телесных только две: пирамида и куб» (Aristot, De caelo, III, 8 (306b 5)).

71

Бэкон поясняет, что имеется в виду в Opus tertium: «Явным образом и в третьей книге Метеорологики содержится [мнение], что радуга возникает от лунных лучей только дважды в пятьдесят лет, и мы знаем, что это ложно, ведь [радуга] может случиться в любое полнолуние, если идет дождь и луна не закрыта тучами. И так во многих местах» (Opus tertium, XXII). В переводе Метеорологики, которым пользуется Бэкон, действительно имеется ошибка. «Радуга бывает днем, а ночью от луны ее не бывает — так полагали древние. Такое [мнение] сложилось из-за редкости [этого явления], ибо оно осталось незамеченным. Однако [радуга ночью] редко, но бывает. Дело, [во-первых], в том, что в темноте неразличимы краски, и, [во-вторых], в том, что необходимо совпадение многих [условий], и все это в один-единственный день месяца, так как это обязательно должно произойти на восходе или на закате полной Луны. Вот почему более чем за пятьдесят лет только дважды удалось [заметить ночную радугу] (Aristot, Meteor., III, 2 (372а 22 sqq.)).