Similiter fere omnia secreta philosophiae adhuc iacent in linguis alienis. Nam solum quaedam communia et vilia ut in pluribus translata sunt; et de huiusmodi etiam multa desuntю Nam libri integri omittuntur in mathematicis et in naturalibus et in logicalibus et aliis, praeter magna secreta scientiarum, et artium, et naturae arcana quae nondum sunt translata; ut est Secunda philosophia Avicennae, quam vocant orientalem, quae traditur secundum puritatem philosophiae in se, nec timet ictus contradicentium lancearum; et Tertia [philosophia] quae fuit contermina vitae suae, in qua experientias secretas congregavit, sicut ipse in prologo Primae philosophiae suae annotavit. Et similiter cum Aristoteles complevit octo partes naturalis philosophiae principales, quae multas sub se continet scientias, de prima parte non habemus omnia, de aliis vero quasi nihil. Et eodem modo de metaphysica, quae sunt novem, cum ipse compleverit eas, nihil habemus quod de metaphysica ulla dignitate vocari potest propter defectus multiplices et praegrandes. De mathematicis vero, cum sint quinque scientiae magnae, non habemus nisi primam, et parum de secunda. Etiam de logica deficit liber melior inter omnes alios, et alius post eum in bonitate secundus male translatus est, nec potest sciri, nec adhuc in usu vulgi est, quia nuper venit ad Latinos et cum defectu translationis et squalore.
Равным образом и почти все тайны философии до сих пор доступны только на иных языках. Ведь переведены только [книги] общего характера, которые во многих случаях малоценны, да и из такового многое отсутствует. Ибо опущены целые книги по математике, физике и логике, помимо [книг], посвященных великим секретам наук и искусств и тайнам природы, которые не переведены до сих пор. К ним относится Вторая философия Авиценны, которую называют восточной, которая трактует о чистой философии самой по себе и которая «не боится ударов копий противников», а также Третья [философия], которая была создана в конце его жизни и в которой он собрал тайны опытов, как он сам отметил в прологе к своей Первой философии. Точно так же, хотя Аристотель и создал восемь основных частей естественной философии, которые содержат в себе много наук, первую часть мы имеем не полностью, а из прочих мы не имеем почти ничего. И то же в отношении метафизики, имеющей девять частей: хотя Аристотель и создал их, из всей метафизики, мы не имеем ничего достойного вследствие многочисленных и значительных ошибок [перевода]. Что же касается математики, то хотя имеются пять великих [книг], мы имеем только первую и отчасти вторую. То же относится и к логике: среди всех прочих книг [у нас] не переведена лучшая, а другая, вторая после нее по полезности, переведена плохо и не может быть постигнута, и все еще не имеет хождения, поскольку стала доступна латинянам только недавно, а также вследствие небрежности и ошибочности перевода.
Nec est mirum si dico istos libros logicae meliores: nam oportet esse quatuor argumenta veridica: duo enim movent intellectum speculativum seu rationem, scilicet dialecticum [et demonstrativum, et primum movet] per debilem habitum et initialem, qui est opinio, ut disponamur ad scientiam, quae est habitus completus et finalis, in quo quiescet mens speculando veritatem. Et hic habitus non adquiritur nisi per demonstrationem. Sed cum voluntas seu intellectus practicus sit nobilior quam speculativus, et virtus cum felicitate excellit in infinitum scientiam nudam, et nobis est magis necessaria sine comparatione, necesse est ut habeamus argumenta ad exercitandum per intellectum practicum, praecipue cum magis simus infirmi in hac parte quam in speculatione. Libenter enim gustamus de ligno scientiae boni et mali; sed difficiles sumus ad lignum vitae, ut virtutem dignitatem amplectamur propter futuram felicitatem. Quapropter oportet quod habeat intellectus practicus sua adiutoria ut excitetur per propria argumenta, sicut speculativus per sua, et ideo necesse fuit ut traderetur de his argumentis quibus moralis philosophia et theologia utuntur abundanter. Nam sicut speculativae scientiae gaudent argumentis speculativis opinionis et scientiae nudae, sic practicae scientiae, ut theologia, et moralis philosophia practica, considerant argumenta, quibus ad praxim, i.e. ad opus bonum excitemur, et flectamur ad amorem felicitatis aeternae. […]
И неудивительно, что я говорю, что это — лучшие книги логики. Ведь имеются четыре [вида] истинных аргументов: два движут теоретический разум, или рассудок, а именно, диалектический и доказательный, которые [движут нас] от несовершенного и начального состояния [110], каковым является мнение, к обретению науки, которая является заключительным и полным состоянием, в котором успокаивается ум в созерцании истины. И это [последнее] состояние обретается только с помощью аргументированного доказательства. Но поскольку воля, или практический разум, благороднее теоретического, и добродетель вместе со счастьем бесконечно превосходят чистое знание, нам несравнимо более необходимо обладать аргументами, которые побуждали бы нас к действию при посредстве практического разума, особенно потому, что мы куда более слабы в этой части, нежели в области теоретического разума. Ибо мы охотно отведываем [плоды] с древа познания добра и зла, но не столь охотно — с древа жизни, с тем, чтобы обрести достоинство добродетели ради грядущего счастья. Поэтому надлежит, чтобы практический разум обладал своими средствами, так, чтобы он побуждался к действию посредством собственных аргументов, так же как теоретический — посредством своих. И поэтому необходимо, чтобы было изложено [учение] об этих аргументах, которыми обильно пользуется моральная философия и богословие. Ибо как теоретические науки охотно занимаются аргументами мнения и чистого знания, так и практические науки, а именно, богословие и моральная философия рассматривают аргументы, которые побуждают нас к практике, т. е. к благому деянию, и направляют к любви к вечному счастью. […]
110
Habitus — один из видов качества. Как пишет Боэций, «обладание (habitus) и расположенность (dispositio) — разновидности качества. Обладание отличается от расположенности тем, что оно более прочное и дольше сохраняется. Таковы знания (scientiae) и достоинства (virtutes); ибо знание, если только оно усвоено прочно, относится к тому, что более постоянно и трудно отделимо, разве что — в результате серьезнейшего изменения по причине болезни или чего-то подобного. Равным образом и достоинство, например, справедливость и умеренность: как представляется, ничто таковое не может с легкостью быть устранено или изменено. Расположенностями же называется то, что легко устранимо и быстро изменяется, например, тепло и холод, здоровье и болезнь, и прочее в том же роде. Ведь человек в известной мере испытывает их воздействия и скоро изменяется, становясь из горячего холодным и из больного — здоровым. То же и в других случаях, разве что случилось так, что по причине длительного времени нечто такое, например, нездоровье, перешло в чью-то природу, или имеет место трудно устранимый аффект, который уже называют обладанием… ведь обладание есть твердая расположенность, а расположенность — нетвердое обладание… и между обладанием и расположенностью нет никакого иного различия». (Boeth.,