— У меня такая же планида, Джордж: я у них — тетушка Том. При этом свое дело я исполняю нисколько не хуже других, в сто раз лучше, по правде сказать.
Некоторое время он обретал дар речи.
— Я не набожный методист, — выговорил он твердо. — Я не владею активно пятью языками. Активно я владею только греческим, французским, итальянским и английским.
Она накрыла его руку своей. Он шумно сглотнул, обескураженный ее загоревшимся взглядом и победной улыбкой. Она бывала чертовски привлекательна.
— Пятый язык будет козырем в нашей игре. Завершающим штрихом. Зарубежной шишке ты ведь должен будешь хоть что-то сказать по-гэльски. Ничего, если придется надеть горскую юбку?
— Что?! — бешено взревел он, и она не могла не признать, что он в своем праве, поскольку удар ниже пояса нанесла умышленно. — Я ни слова не знаю на твоем наречии.
— Мое наречие, — сказала она примирительно, — иврит. Ты хороший лингвист, Джордж. Может, чуть мне уступаешь. За шесть недель я натаскаю тебя к собеседованию на ирландском. Пущу в ход свои связи, и еще выйдет так, что ты им делаешь одолжение. А потом хоть на голове стой — еще больше полюбят. Но чем-то вроде протестанта тебе, хочешь не хочешь, быть придется, нам позарез нужен — и это очко в твою пользу — представитель президента и армии на таких печальных событиях, как похороны, например, евреев, методистов, свидетелей Иеговы, баптистов, оранжистов, масонов, буддистов, последователей ирландской церкви и всех прочих язычников.
Он бросил взгляд на ее янтарную аскетическую плоть. Ядовитая тварь. Жертва генов. Плюс сексуальная озабоченность. Плюс компенсирующая жажда власти. Он важно обронил: «Посмотрю». Она сомкнула свои траурные веки. Вслух она не сказала, но он расслышал: «Умничка!» Что-то его ждет — лямка? Успех?
Как выяснится, годы в ирландской армии станут лучшими в его жизни. Жалованье, стол, гардероб, квартира, знаки любви и внимания, и вдобавок он оказался прав: от него была определенная польза. С чем только к нему не шли: сигары, марки вина, крикет, поведение в обществе, методизм, презервативы, английская система среднего образования, коктейли, перчатки, галстуки, поло, английские шлюхи, Джон Весли, королевская семья, лондонские клубы. Замечательные ребята. Светлые головы. Задушевные друзья.
Жаль, плакался он ей, а она охотно поддакивала, что плоховато у них с культурными запросами. В качестве отдушины он обзавелся потайной комнаткой с розовыми обоями в центре города — благо он человек одинокий, на женщин непадкий, о браке даже не помышляющий, — где расставил свои долгоиграющие пластинки, подборку обожаемых лёбовских классиков [99], французские романы, где прохлаждался в пижамах из Гонконга, пригубливал, по настроению, pastis, Punt е Mes, retsina, Ghambéry vermouth либо cassis vin blanc, где шелестел своей «Таймс», выкуривал десятишиллинговую сигару и даже время от времени принимал гостью. Само собой, он ни словом не обмолвился Молл о своем убежище. Молл смежит веки с положенной тенью и, показывая лазуритовую изнанку языка, высмеет его розовый рай. Она-то живо сообразит, что претерпеть ему в этом раю от дублинских девственниц столько поражений, какое число давно бы покрыло бесчестьем армию любой державы, исключая Уганду, Израиль и маоистский Китай. К ее удовольствию, он время от времени водил ее обедать в клуб. Там он не упускал случая поблагодарить ее за все, что она сделала для него. В душе ему хотелось, чтобы она была поменьше духовной и побольше плотской.
Это благодатное время однажды прекратилось: он потерянно выслушал по телефону ее нагоняй за то, что-де попусту губит себя в армии и что пора остановиться. Он вызвал ее в клуб пообедать. Там она повторила свои бредовые соображения. Он напрямик велел ей не лезть в чужие дела, ему роскошно живется, он и впредь намерен роскошно жить — премного благодарен! Она поджала нижнюю губу. Показала кривые клычки. С особым же удовольствием он отметил, что у нее нет готового ответа, она просто сменила тему. Так держать, подумал он. Пожестче с ними! Месяц спустя под дверь просунулась записка, согретая дружеской рукой, из коей явствовало, что его готовятся перевести штафиркой в Министерство обороны. Он немедленно отправил к ней мотоциклиста с депешей «Крайне срочно», где заверял, что приведет дела в порядок и тут же подаст в отставку. Амбициозный финал послания приводил на память Альфреда де Мюссе: On ne badine pas avec moi![100] После месяца лихорадочных поисков он горестно убедился в том, что судьба не прочь поиграть с ним. Она верно рассчитала: призрак голода, зеленая тоска; ее утешало, что он нигде не может приткнуться. Она сама прошла через это.
99
Двуязычные издания памятников античной литературы (по имени основателя «Классической библиотеки» Дж. Лёба, 1867–1933).