Было уже далеко за полночь, когда мы проводили его домой.
— Сперва мы наметили митинг на одиннадцать часов утра, — сказал мне Карикаш, когда мы остались вдвоем, — но в сложившейся обстановке придется перенести его на десять. Вступительное слово скажу я, а вы выступите с докладом. Я сознаю, что требую от вас почти невозможного, но все же вынужден просить вас говорить коротко. Самое большее — полчасика.
— Значит, все благополучно?
— Если вы не подведете меня — все будет в порядке. Помните — полчаса, не больше.
Эта история не имеет неожиданной развязки, массовый митинг прошел по намеченному плану, в полном соответствии с замыслом Карикаша. Площадь, куда христианские социалисты созвали своих единомышленников на одиннадцать часов утра, уже с восьми была обложена со всех сторон заградительными отрядами полиции. Правда, власти не рассчитывали, что на площадь стечется так много народу, ведь христианские социалисты к тому времени уже не пользовались сколько-нибудь значительным влиянием в широких массах. Но, всем на удивление, уже в половине десятого огромная масса людей собралась на площади. Выступая от имени христианских социалистов, Карикаш открыл митинг за несколько минут до десяти. Я, памятуя о его просьбе, говорил только три четверти часа. Никаких осложнений не произошло, и все шло как по-писаному.
Около одиннадцати Карикаш закрыл митинг, но уже не от имени христианских социалистов, а от имени всех «истинных социалистов». Правда, к концу моего выступления кое-где из толпы слышались грубые выкрики. Это кричали христианские социалисты, которые к одиннадцати часам стали стекаться на площадь. Полицейские призывали крикунов к порядку, более того, восседавший на трибуне офицер полиции — чех, которого перевели в Братиславу всего лишь несколько дней тому назад и который ни слова не понимал по-венгерски, отдал приказание, чтобы некоторых «особенно дерзких нарушителей порядка» отвели в полицейский участок.
— Да что вы, господин инспектор, оставьте! — вступился за них Карикаш. — Не будем нарушать торжественную атмосферу народного митинга арестами. Вы же знаете — собака лает, ветер носит.
К этому моменту участники массового митинга уже построились в колонны, началась демонстрация протеста. Площадь огласилась громкими возгласами:
— Да здравствует Советская Россия! Да здравствует Красная Армия!
Вдруг над колоннами демонстрантов взвились алые стяги, и тысячеголосый хор грозно прогремел:
— Руки прочь от Советской России!
Меценат
Всем известно, что Лайош Хатвани [45] покровительствовал многим венгерским писателям. Но, пожалуй, я единственный был не должником, а кредитором Хатвани.
Дело обстояло следующим образом.
В ноябре — декабре 1919 года я в течение трех недель торговал газетами в Вене. С шести утра до шести вечера я стоял на перекрестке Картнер-штрассе и Грабен-штрассе и выкрикивал названия венгерских эмиграционных газет. Мой бизнес вполне себя оправдывал: в те дни я регулярно не только завтракал, но и ужинал.
И вот однажды передо мной остановился Лайош Хатвани. Он взял по одному экземпляру всех газет и достал крупную купюру, чтоб расплатиться со мной.
— К сожалению, сдачи нет, — сказал я, возвращая ему деньги. — В другой раз заплатите, когда вам будет по пути, — добавил я вежливо.
Хатвани все же пытался оставить мне купюру, но в те времена я был еще самолюбив и «на чай» не принимал.
Раз пять-шесть после того я продавал газеты Хатвани, и каждый раз он пытался всучить мне крупную купюру. Я был начеку.
Вскоре мне пришлось расстаться со своим относительно доходным промыслом: одна из эмигрантских газет поместила антисоветскую статью, и мои работодатели (эмигранты из правых социалистов) настаивали, чтобы я продавал и эту газетенку. Мы, газетчики-коммунисты, отказались это делать и в результате остались без работы.
Лайоша Хатвани я не видел более четверти века. Он так и остался мне должен форинтов пятнадцать — шестнадцать, в пересчете на сегодняшние венгерские деньги.
В 1946 или в 1947 году я встретился на квартире у Ене Хелтаи [46] с супругой Лайоша Хатвани, отца которой, Белу Шомоди, я знал еще со студенческой скамьи, и признался ей, каким образом я вот уже четверть века являюсь кредитором ее мужа. Это очень ее удивило. Но вскоре Хатвани сторицей расплатился со мной. Он перевел мой роман «Шкипетары» на английский язык и сам нашел издателя, более того — в прессе появилось несколько похвальных рецензий, и я подозреваю, что к этому он тоже приложил руку…
45
Хатвани Лайош (1880–1901) — известный венгерский писатель, критик, литературный деятель, сын банкира.
46
Хелтаи Ене (1871–1957) — известный венгерский писатель, драматург, новеллист. На русский язык переведены его повесть «Ягуар» и комедия «Немой рыцарь».