Выбрать главу

Вайян Роже

ЧЕЛОВЕК В ПОИСКАХ СВОЕЙ СУВЕРЕННОСТИ

Вступительная статья

У многих героев Роже Вайяна орлиный — его собственный — профиль, словно чеканка на старинной монете. И взгляд — острый, наблюдательный, без тени усталости или равнодушия. Когда я видела Роже Вайяна последний раз, он был уже неизлечимо болен, но догадаться об этом могли только близкие. Вайян вел беседу увлеченно, виртуозно, страстно, заражая окружающих неистощимым интересом к тому, что было вчера, к тому, что будет завтра… В те минуты я еще резче, чем при встрече с героями его книг, почувствовала, как не идет Вайяну скептическая маска либертена, которую не раз протягивали ему торопливые почитатели.

Исследователи литературы «абсурда» любят порой отсылать к творчеству Роже Вайяна. Раздумья об уделе человеческом и границах свободного выбора в заранее данной ситуации, о людях и государствах, равно стремящихся к суверенитету, о законе, который вправе (скорее, в силах) вершить индивид, о личности и обществе, о бунте и революции — из этих мотивов действительно соткана упругая ткань романов Вайяна. Почти в каждой сцене, в любом эпизоде подвергается сомнению, проверке какой-либо общий жизненный принцип. Вайян философичен на манер древних философов. Не склонный к пространной аргументации, он предпочитает максимы. Уже с этого начинается его расхождение с идеологами «абсурда»: Вайян ищет законы, управляющие миром, — они констатируют отсутствие таковых; он верит, что человек многое способен изменить в самом себе я в окружающем мире — им подобная вера смешна. Словно предвидя абсурдно-кабалистическое толкование своего творчества, Роже Вайян напоминал, что принадлежит к людям, которые «вовсе не полагают, будто война неизбежна, будто корни ее в природе самого человека… Мы отказываемся считать, что оспа по сути своей неизлечима, мы, напротив, уверены, что обстоятельства могут быть изменены и это зависит от нас»[1].

Типично экзистенциалистскому прочтению проблемы выбора в сартровской новелле «Стена» Вайян противопоставил свое воспоминание о схожей ситуации. Герой Сартра дает на допросе ложное показание, чтобы спасти от ареста товарищей, хотя при этом уверен, что жертва его бессмысленна: активная деятельность вызывает у него снисходительное презрение, к целям борьбы он равнодушен. И, подчиняясь экзистенциалистской схеме, жизнь должна подтвердить бессмысленность жертвы: отряд патриотов случайно оказался именно там, куда направил герой полицейских.

В романе «Празднество» (1960) Вайян воспроизведет эпизод, который мог бы окончиться тем же. Но логика жизни далека от экзистенциалистских построений, и Вайян знает это. Он до конца своих дней хранил благодарность товарищу, которого тоже мучили на допросе. Жермен очень боялся пыток и умолял друзей, если его возьмут, сразу менять все адреса. Его арестовали. Адреса и явки сменили. Однако по прежним адресам полиция так и не пришла: человек выдержал, человек оказался сильнее, чем сам предполагал. И жертва не была напрасной. Именно силу человека, способного определять ход событий, открыл Вайяну этот эпизод его биографии.

Как бы трудно ему ни приходилось, Вайян ни в жизни, ни в своих романах ни разу не дал волю вселенскому нигилизму. Он с презрением рассказывал о человеке, который не захотел помогать Сопротивлению, объяснив свою позицию тем, что «немцы — подлецы, англичане — подлецы, французы — подлецы, я сам подлец. Мы все подлецы. Зачем же мне, подлецу, рисковать ради других подлецов?» «Я узнал позднее, — записал Вайян в „Дневнике“, — что он был откровенным коллаборационистом» [2].

Роже Вайян восхищается сильными, волевыми, яркими людьми. Его симпатии всегда отданы тем, кто многое может, кто способен управлять и собой, и обстоятельствами. Но «сила» каждый раз имела другой источник, особое объяснение. Здесь, очевидно, и надо искать причину и высоких творческих побед писателя, и досадных неудач.

* * *

Роже Вайян (1907–1965) принадлежал к тем людям, которым доводилось «выбирать», «прощаться с прошлым» не один раз. Богобоязненный подросток превратился в дерзкого юношу-богохульника; бунтарь-нигилист, возглавивший в 1928 г. сюрреалистский журнал «Большая игра», вскоре уступил место замкнутому книголюбу. Человек искал себя мучительно, самозабвенно. Вайян хотел, чтобы люди были самостоятельны и независимы («суверенны», писал он), как государства. Тогда они смогут дать полную свободу другим, не навязывая собственной воли.

Долго Вайяну казалось, что сокровенное «я» проявится полнее, если на все смотреть издалека, отстраненно и равнодушно. Но именно равнодушия ему всегда не хватало. Уже в 1928 г., в пору увлеченности игровыми сшибками метафор, Роже Вайян печатает один за другим публицистические очерки о бедняках, бродягах, обездоленных. «Под мостом сдаются комнаты» назывался один из таких обличительных материалов. В «Пари-суар» Вайян вел хронику международной жизни, он побывал в Испании, Португалии, диктовал статьи прямо по междугородному телефону. В письмах к отцу в конце 1932 г. Вайян сообщает о своих планах поездки в Москву. «Я прошусь на должность корреспондента „Пари-суар“ в СССР. Чтобы пробыть там три года и попутешествовать по стране. Это меня очень увлекло… Я начал изучать русский язык, чтобы устранить главный аргумент против моей кандидатуры. Очень хочу поехать в СССР. Эти три года могли бы быть весьма полезными»[3]. План не осуществился. Вайян продолжает активно сотрудничать в прогрессивной прессе, радуется победе правительства Народного фронта. Но в минуты сомнений записывает в «Дневнике»:

«Я не чувствую себя ни в достаточной степени французом, чтобы принимать близко к сердцу интересы Франции; ни буржуа, чтобы защищать класс буржуазии; ни пролетарием, чтобы отдаться революционному действию… я всегда имел „вкусы“, но не убеждения…»

В годы Сопротивления позиция отстраненности обнаружила свою уязвимость. Война застала Вайяна в Румынии. Возвращается он на следующий день после капитуляции. Вместе с редакцией «Пари-суар» перебирается в Лион, потом в Шаванн и там включается в конспиративную работу. «Последние месяцы войны, — позднее вспоминал он, — были для меня драматичны: меня выслеживало гестапо, мой напарник был арестован и замучен, руководитель группы — тоже»[4].

Именно в Шаванне и был написан роман «Странная игра» (1945) — по горячим следам событий. В Сопротивлении Вайян действовал под кличкой Марат. Эту же кличку он дал своему герою. Конфликт между Маратом и коммунистом Родригом — это конфликт между двумя ипостасями самого Вайяна. Разум его отдает предпочтение Родригу, сердцу ближе анархист Марат. В сознании шла мучительнейшая борьба, исподволь вызревало доверие к новому герою эпохи — коммунисту. В 1944 г. на страницы дневника легли отрывистые, немного наивные записи — для одного себя: «Что такое коммунист? Что такое коммунизм? Это не система, не утопия, не воззрения. Это жизненная позиция, стиль поведения, отражающийся более или менее ясно как в идеях, которые проповедует человек, так и в его поступках. Это современная форма веры в возможность человека менять лицо мира, ковать свою судьбу, форма веры в человека» (выделено автором).

«Странная игра» принадлежит к лучшим книгам о подпольном Сопротивлении. И все-таки ситуации тут часто схематичны, герои слишком покорно иллюстрируют спор автора с самим собой. Внутреннего содержания героям не хватает. Позднее Вайян и сам признавал, что сумел воссоздать лишь небольшой фрагмент картины борьбы, охватившей Францию.

«Если бы в мои намерения входило создать картину Сопротивления, этот роман был бы неточным и неполным, так как я не вывожу на сцену ни маки́заров, ни саботажников на заводах, которые принадлежат к самым чистым и бескорыстным героям Сопротивления…» В отличие от многих буржуазных художников, для которых интеллигентская раздвоенность — признак тонкой душевной организации, Вайян уже тогда ощущал, что есть иные сферы, дающие более полное представление о процессах, происходящих в современном обществе.

После освобождения Франции Вайян возвращается к журналистской деятельности, пишет очерки для «Аксьон», «Либерасьон», присылает репортажи из Германии, Голландии, Египта, Турции, Испании, Польши, Китая, Италии, посещает, наконец, Советский Союз. «Я сражался, я узнавал много нового, я был счастлив», — так обобщит эти годы Вайян уже на закате дней. В начале 50-х годов Франция переживала драматический момент своей судьбы: брошены за решетку видные деятели ФКП, развязана колониальная авантюра во Вьетнаме.

вернуться

1

Entretiens, v. 29. Roger Vailland, 1970, p. 89–90.

вернуться

2

Roger Vailland par Elisabeth Vailland et René Ballet. Choix de textes. P., 1973, p. 115.

вернуться

3

Roger Vailland. Lettres à sa famille. P., 1972, p. 241, 244.

вернуться

4

Там же, p. 306.