— Вот тут, тут, — сказала она, постучав по капоту, та посторонилась. Он поднял капот, погладил никелированные части мотора гоночной машины. Все детали были новенькие, чистенькие и сверкали, как витрина ювелирного магазина. Женщина в упор смотрела на итальянца, а он разглядывал великолепный мотор.
— Что же тут не ладится? — спросил он.
— Все ладится, — ответила Натали и глазами улыбнулась ему.
Красавчик нисколько не удивился. Такого рода приключения бывали у него не раз. В Италии нередко иностранки без стыда бегают за красивыми парнями. На Капри лодочная пристань Пиккола Марина, где берут напрокат лодки для прогулок вокруг острова, — настоящий рынок красивых мужчин; сделка заканчивается в какой-нибудь уединенной бухточке между скал. В восемнадцать лет Красавчику льстило внимание богатых иностранок. Но уже давно он воспринимал подобную благосклонность как оскорбление и давал отпор заигрываниям женщин, которые стекались на его родину из стран с высоким курсом валюты, чтобы полакомиться по дешевке запретными удовольствиями.
Он отвернулся от Натали и аккуратно опустил капот. Как раз в эту минуту из кафе вышли Бернарда и Филипп и направились к автомобилю. Прекрасно, значит, можно распрощаться, не обидев самолюбия молоденькой пьяной дурочки. Красавчик не любил унижать женщин, даже когда сталкивался с senza vergogna — бесстыжей девкой. Он еще держал руку на капоте машины, как вдруг у него мелькнула ужасная мысль: а что, если и Пьеретта вздумала воспользоваться им как красивым самцом, и только. Иностранки, с которыми он знался в ранней молодости, совершенно так же, как она, после грехопадения делали вид, что уже все позабыли. Он повернулся к Натали.
— Lo insudicierci per lei, — в ярости сказал он.
Это было самое страшное оскорбление, которое итальянец может кинуть проститутке. Натали Эмполи прекрасно знала итальянский язык. Черты ее исказились, как будто в лицо ей ударил брошенный камень.
Красавчику тотчас стало стыдно. Он повернулся и пошел по набережной большими шагами, кипя гневом против самого себя, против Натали, против Пьеретты.
Натали, вся похолодев, стояла как вкопанная. Филипп и Бернарда втащили ее в машину. Бернарда села за руль, и «альфа» тронулась. Натали, казалось, спала с открытым ртом, при каждом толчке голова ее падала на грудь.
Не помня себя от ярости, он шел куда глаза глядят и перебирал свои обиды. В Клюзо итальянцев берут только на черную работу, которой избегают французы; их нанимают в качестве землекопов, лесорубов, батраков в сельском хозяйстве. Ну пусть его считают парией, но разве можно примириться с мыслью, что для Пьеретты он только поденщик в любви.
На предложение мадам Эмили Прива-Любас Пьеретта ответила наобум:
— Условия труда в Америке не такие, как здесь.
Она хотела выиграть время по примеру старика Амабля, посмотреть, куда клонит противник. Зачем явилась к ней мадам Прива-Любас и почему делала ей такое необычное предложение, она, конечно, не догадывалась. А мадам Прива-Любас по-прежнему была убеждена, что Пьеретта все знает и ловко пользуется своим стратегическим преимуществом. Однако холодный ответ на сверхсоблазнительное предложение поехать в Америку показался ей просто наглостью.
«Деревенщина! — подумала она. — У мужланов никогда нет чувства меры. Очевидно, мне придется повозиться, прежде чем я ее вышколю». Мадам Эмили и мысли не допускала, что возможность побывать в США не вызывает у молодой работницы восторга; сама она презирала американцев, за исключением членов семейства Дюран де Шамбор, но была убеждена в полнейшем их превосходстве над всеми прочими смертными; когда ее муж выражал уверенность в неизбежном провале западного блока, она считала его слова проявлением еврейского зловредства. Услышав ответ Пьеретты, она перешла в наступление.
— Вы железная, — сказала она. — Но много ли вы от этого выиграете, как вы думаете?
Пьеретта устремила на нее внимательный взгляд.
— Вам, конечно, хочется сделать политическую карьеру, — продолжала мадам Прива-Любас, — но вы лучше моего знаете, что после войны никто из молодых в вашей партии не «выдвинулся». У вас выдвигают в порядке старшинства. Вы надеетесь стать депутатом? Однако в Национальном собрании выступают с речами все одни и те же — старая гвардия. Вам, вероятно, известно, что, если вас изберут депутатом, ваша партия будет отбирать у вас три четверти депутатского жалованья — вам оставят только тридцать пять тысяч франков в месяц. А сколько времени надо еще ждать даже такого жалкого успеха! Кончим наш разговор. Я не угрожаю вам увольнением. Мне кажется, к вам такие методы неприменимы. При желании вы могли бы занять видное положение на фабрике. В данный момент вы мне мешаете. Воспользуйтесь этим обстоятельством. Ставьте свои условия.
— Я вас не понимаю, — совершенно искренне ответила Пьеретта.
— Мои дети прибегли к шантажу, но ведь это лишь игра, и долго она не продлится. Не злоупотребляйте таким положением. Вы идете ва-банк смотрите, проиграете.
Пьеретта не знала никаких азартных карточных игр и соответствующих терминов и, кроме того, не сразу догадалась, что слова «мои дети» относятся к Филиппу и Натали. Она поняла только, что визит хозяйки и ее странные речи объясняются каким-то недоразумением. Как человек честный и глубоко убежденный, что проблемы рабочего движения не могут разрешаться личными сделками, она сказала самым простым, естественным тоном:
— Я уверена, что здесь какое-то недоразумение.
Мадам Прива-Любас теперь и не знала, восхищаться ли этой работницей за твердость характера, проявленную в столь важных для нее переговорах, или презирать за то, что глупышка не спешит воспользоваться своими преимуществами. Она закурила сигарету и, желая выиграть время и поразмыслить, удобнее уселась в кресле.
«Боже мой, она устраивается у меня всерьез и надолго!» — с раздражением подумала Пьеретта.
— Да что это такое? — воскликнула она. — Кто вас уполномочил прийти ко мне? Я вас не знаю и не имею желания знать. Как делегатка рабочих и служащих фабрики я должна иметь дело только с дирекцией.
«Нет, она просто дурочка, — подумала Прива-Любас. — Нобле стареет и переоценивает силы противника».
— Знаете что? — сказала она. — Совершенно напрасно вы делаете ставку на Филиппа, а не на меня. Он никогда долго не увлекался одной женщиной…
Только, тогда Пьеретта поняла наконец, откуда идет недоразумение, в звонко расхохоталась.
Но тут вдруг послышались чьи-то быстрые шаги. Дверь распахнулась. Вошел Красавчик.
— Мне надо с тобой поговорить allʼistante stesso [18], — сказал он, схватив Пьеретту за руку.
Он заметил, что в комнате сидит посторонняя женщина, но не обратил на нее внимания, решив, что к Пьеретте зашла какая-нибудь товарка.
— Mi scusi [19], — сказал он. — Мне надо объясниться с Пьереттой.
Галстук у него развязался, волосы растрепались, по раскрасневшемуся лицу сбегали капли пота. Он до боли сжимал Пьеретте руку.
Пьеретта мягким движением высвободила свою руку. Ее бледность и спокойные жесты подействовали на него умиротворяюще. Он затих. Пьеретта пристально посмотрела на чужую женщину, потом указала рукой на Красавчика.
— Мой любовник, — сказала она.
Мадам Прива-Любас поднялась.
— Как видно, для удовольствий вы предпочитаете сицилийцев, — прошипела она и торопливо направилась к выходу.
Красавчик хотел броситься за ней, но Пьеретта остановила его. С порога мадам Прива-Любас крикнула:
— Я поделом наказана. Как я могла забыть, что иду в разбойничий притон!..
Хлопнула дверь, потом с улицы донеслись быстрые удаляющиеся шаги.
Пьеретта повернулась к Красавчику. Она смеялась.
— Если бы ты знал… — сказала она и не могла удержать смеха. — Если б ты только знал, — все повторяла она. — Если б ты знал, кто эта женщина…
Она прижалась к нему. Вот так же ей хотелось в сосновой роще прильнуть к нему, но тогда она не позволила себе этого. И так же, как тогда, глаза у нее полны были слез, но теперь они брызнули из черных глаз. Пьеретта тихонько заплакала. Красавчик крепко обнял ее.