— Décidement, il faut filer[187], — невозмутимо объявил негоциант. Он принес свой чемодан, вытащил оттуда карту и показал на ней точку на южном побережье острова. — Мы сейчас недалеко от этого места, — прибавил он.
Виктор рассказал, что еще в ту пору, когда он был моряком, суда, на которых он плавал, запасались углем и загружали трюмы кожами и морскими губками на этой якорной стоянке, где у него найдутся знакомые. Оже и Виктор отправились укладывать вещи, а остальные погрузились в глубокое молчание. Молодые люди и представить себе не могли, что отъезд Юга, этого чужестранца, пришельца, который необъяснимым образом вошел в их жизнь, может до такой степени потрясти их. Он появился под грохот дверных молотков, и было нечто демоническое в той самоуверенности, с какой он расположился у них в доме, в том, как он усаживался во главе стола, в том, как бесцеремонно рылся в шкафах… Внезапно начали работать все приборы и машины физического кабинета; мебель была извлечена из ящиков; больные исцелились, сидевшие сиднем — встали и пошли. И вот теперь братья и сестра опять останутся в одиночестве, без защиты, без друзей, они будут бессильны, попав в тенета медлительного и ненадежного судопроизводства, а ведь если они в торговых делах разбирались плохо, то в законах уж и вовсе ничего не смыслили. Если добросовестность опекуна вызывает сомнения, разъяснил Карлосу адвокат, суд назначает второго опекуна или учреждает опекунский совет, который должен управлять всеми делами до тех пор, пока молодые люди не достигнут совершеннолетия. Так или иначе, им непременно придется обращаться в суд. Карлос нашел важного союзника в лице бывшего счетовода фирмы, недавно уволенного доном Косме; человек этот утверждал, что ему известны все жульнические проделки душеприказчика… Пока станут разбирать эти дела, преследование франкмасонов, возможно, уже прекратится. В политике испанских властей нередко наблюдались вспышки бурной деятельности, похожие на летние грозы; а затем наступало затишье, дело сдавали в архив, и вновь воцарялась обычная спячка. Надо будет постоянно поддерживать связь с Виктором. Пройдет несколько недель, и он, вероятно, сможет приехать, чтобы разобраться в положении фирмы и придать ей больший размах, найти новые пути торговли. Может быть, он даже согласится продать свое дело в Порт-о-Пренсе, куда более скромное, чем их торговый дом. О таком управляющем, как Виктор, они могли только мечтать; а потом, он ведь отличный коммерсант, так хорошо умеет считать, он, конечно же, без труда откроет собственное дело в их городе, где столь развита торговля… Однако пока что следовало считаться с жестокой действительностью: Юг и Оже должны бежать. Над обоими нависла угроза ареста и «высылки из пределов королевства» — так уже поступили со многими другими французами, хотя некоторые из них подолгу жили в Испании. София и Эстебан, конечно же, проводят Виктора и его спутника до якорной стоянки… Они прибыли туда без особых приключений три дня спустя, прибыли смертельно усталые, изнывая от жажды и страдая от пыли, которая забиралась буквально всюду: в волосы, в уши, под одежду. Во время этого злополучного путешествия они миновали немало поместий, где опасались останавливаться, проехали мимо умолкших сахароварен, где уже был переработан весь урожай тростника, мимо печальных селений, едва заметных на фоне однообразного пейзажа саванны, еще недавно затопленной водою… Рыбачий поселок тянулся вдоль илистого берега, покрытого мертвыми водорослями и залитого смолой; тут среди обломков мачт и весел, среди полусгнивших канатов ползали крабы. Дощатая пристань, прогнувшаяся под тяжестью мраморных глыб, выгруженных несколько дней назад, вдавалась в неспокойное море, — его поверхность, казалось, была залита маслом, так как над волнами не белела пена. Среди судов, занятых добычей морской губки, среди углевозов виднелось несколько каботажных шхун, груженных лесом и какими-то мешками. При виде корабля, стройные и высокие мачты которого поднимались над мачтами всех остальных, Виктор, уже несколько часов мрачно молчавший от усталости, пришел в хорошее расположение духа.
— Мне знакомо это судно, — сказал он. — Надо только узнать, возвратилось оно из плавания или же выходит в море.
Юга вдруг охватило нетерпение, и он быстро вошел в ворота дома, который служил одновременно и постоялым двором, и складом, и канатной мастерской, и трактиром. Там он спросил комнаты, но путешественникам могли предложить только какие-то узкие кельи, где помещалась лишь жалкая кровать да таз для умывания; беленные известью стены были покрыты малопристойными, а то и вовсе непристойными надписями и рисунками. В этих местах имелась несколько более благоустроенная гостиница, но она находилась на некотором расстоянии от пристани, а София до такой степени устала, что предпочла остаться здесь, тем более что полы были довольно чистые, с моря дул легкий ветерок, в больших кувшинах стояла пресная вода и можно было смыть с себя дорожную пыль. Пока путешественники кое-как устраивались, Виктор отправился на пристань что-либо разузнать. Немного передохнув, София, Оже и Эстебан собрались вокруг стола, где для них был приготовлен ужин — фасоль и рыба; над столом горел фонарь, о его стекла с негромким треском ударялись привлеченные светом насекомые. Едва приезжие собрались приняться за еду, как вдруг появилась туча мошкары, налетевшей с наступлением ночи с окрестных болот. Мошкара эта забивалась в уши, в нос, в рот, пробиралась за воротник и скользила по спине, точно мелкий холодный песок. Не обращая никакого внимания на дым, поднимавшийся от сухих кокосовых орехов, которые жгли на жаровне, чтобы прогнать насекомых, надоедливые москиты все налетали и налетали роями, тучами и больно кусали лицо, руки, ноги.