Так вот про ткачей фабрики Гильмор до сих пор ходит в Манчестере хмурый, но соленый рабочий анекдот.
Некогда был обычай нанимать при похоронах плакальщиков. За жалкую плату бедняки оравой ходили за гробом зажиточного покойника и рыдали навзрыд истошными голосами.
В Манчестере специалистами по такому плачу считались рабочие Гильмора. Видимо, очень сладко жилось им в прядильне: за несколько побочных пенсов они изливали наболевшую душу за любым «желающим гробом».
Но однажды, когда родственники очередного покойника прибежали к гильморовцам по их похоронной специальности, ткачи наотрез и усмехаясь отказались:
— Сегодня мы никак не можем плакать.
— Почему?
— Мистер Гильмор, наш хозяин, сегодня умер.
Старые ткачи, прародители пролетариата, — сегодня ваш образ витает над рабочим классом Англии.
Только что состоялось вооруженное перемирие вокруг черных ям английских угольных шахт. Консервативное правительство ловким маневром предотвратило накипавшую грандиозную забастовку. Змеиным броском Болдуин и его друзья думают предотвратить кризис каменноугольной и соседних с ней промышленностей. Но уже, сделав миролюбивое лицо, криво улыбнувшись влево, английские капиталисты сейчас же перешли в наступление. И уже вышвыривают рабочих представителей из комиссии по обследованию копей.
И что же в такой момент делает «рабочая» партия?
Как ведут себя Макдональд и его друзья?
В эти сдавленные дни британские социалисты заняли позицию правее, чем черносотенное правительство.
Трудно поверить, но теперь, «после» каменноугольного кризиса, «рабочие» вожди Макдональд и Томас обвиняют правительство… в потворстве рабочим.
Добрый Томас в большой речи заявил, что пагубно прививать рабочим убеждение, будто забастовками они добьются своей цели. Болдуин вступил на этот путь, и он, Томас, всячески это осуждает… Почти в тот же день неунывающий остряк Ллойд-Джордж, под хохот всей палаты, заявил министру финансов Черчиллю: «Вы грозились когда-то, что разобьете большевиков на Волге. А теперь большевики разбили вас (в угольном конфликте) на Темзе». В воскресенье Томас со своей семьей, прибыв в гости к Ллойд-Джорджу, провел у него два дня, после чего рабочий и буржуазный вожди, выступив на митинге, заявили, что «являются врагами только официально, по существу же — состоят в тесной дружбе».
А серьезный, глубокомысленный Макдональд в ту же историческую неделю заявил, что правительство, пойдя навстречу рабочим, только усилило коммунистов и прочие вредные элементы.
Выброшенная из министерских кресел партия Макдональда решила какими угодно мерами вернуть себе расположение буржуазии. Готова перещеголять даже консерваторов. Лижет заводчикам все места…
Повернувшись «лицом к шахтовладельцу», английская социалистическая партия выставила пролетариям Англии свою ничем не прикрытую, жалкую, комическую, малопривлекательную… тыловую часть.
Но было бы ошибкой британских рабочих горевать. Они скажут, повторив усмешку стариков:
— Мы не можем сегодня плакать. Ведь сегодня для нас умерли мистер Макдональд и его друзья.
· · · · ·
Один остряк ехидно меня спросил:
— Нельзя ли получить назад червонец, который я вложил в английскую забастовку? Ведь спектакль не состоялся.
Я не поверю остряку-злопыхателю, что он внес в дело британского пролетариата хоть одну копейку. Но если бы даже так, предлагаю ему новое выгодное помещение денег.
Газета «Тайме» открыла сбор в пользу полицейских, «славно поработавших» в дни всеобщей стачки.
Вот куда вам надо внести ваш червонец, дорогой шутник.
Вчера — фонд забастовщиков. Сегодня — фонд полицейских.
Вчера вожди генерального совета профсоюзов[8] клялись, что доведут борьбу до конца. Сегодня они подписывают признание, что забастовка была преступлением.
Вчера рабочие требовали надбавок к своему нищенскому заработку. Сегодня капиталисты берут с них обязательства возмещения убытков из их тощих рабочих кошельков.
Вчера транспортники показывали пример трудовой солидарности. Сегодня их союз согласился на прием служащих «по мере необходимости и по принципу старшинства».
Словно не в живой подлинной жизни, а на маленькой сцене красноармейского клуба кто-то быстро передвинул декорации агитспектакля. Картина первая — «пролетариат наступает». Картина вторая — «буржуазия наступает»… Пусть теперь кто-нибудь скажет, что наши агитационные пьески оторваны от жизни.
Как кому, а нам вполне по вкусу такой быстрый темп событий. Лучше, конечно, чтобы стачка не кончалась. Но ведь в случае благоприятного исхода она рано или поздно вылилась бы в нечто более решительное… Сама быстрота смены декораций после срыва забастовки заслуживает всяческих похвал.
В прежнее время кровь в жилах классового общества двигалась медленнее. Пока пролетариат дойдет до всеобщей забастовки, пока она провалится, пока реакция и разгул буржуазии дойдут до полного градуса, пока рабочие разберутся в предательстве своих вождей, пока они от этих людей отшатнутся, пока их уныние породит пассивность, пока пассивность перейдет опять в бурное действие, — сколько времени на все это уйдет! О знаменитой брюссельской забастовке судили, рядили и теоретизировали двадцать лет. Разве не сократились все эти сроки чуть ли не в двадцать раз?
Позавчера — густая ночь. Вчера — ослепительный полдень. Сегодня — опять сумерки, а завтра… разве не завтра опять рассвет британского пролетариата?
Английские рабочие научились разбираться в вещах. Более того — уметь выражать свои мысли нужными словами. Лондонские железнодорожники сказали о соглашении, которое подписал генеральный совет:
— Это соглашение носит подозрительный характер и внушает омерзение.
Точнее выразиться, кажется, невозможно. Но горнорабочие выразились еще точнее. Даже представитель их правого крыла заявил:
— Прекращение всеобщей забастовки означает гнусную сдачу.
Мы видим, что рабочие вполне точно выражают свое мнение о поступках профсоюзных чиновников. Но так же определенно говорят они и о самих вершителях этих поступков:
— Профсоюзы должны найти себе новых вождей, которые хотят бороться, а не бежать от борьбы.
В прежнее время нужны были целые годы пропаганды, штабеля книг, кипы брошюр и ливни листовок, чтобы внедрить в запуганные головы подобные мысли. Теперь они возникают и укрепляются в коллективном мозгу пролетариев в течение дней, чуть ли не часов.
А если так, — нам не страшно. Если так, — мы верим, что быстро доживем до новой смены декораций на английской сцене. «Черная пятница», одно из крупных поражений английских горняков, привела их через пять лет к новому бою. Мы верим, что «желтая среда» 12 мая 1926 года найдет отклик в истории впятеро скорее.
Нам кажется, что история плетется черепашьим шагом. А ведь она несется все быстрее, еле успевая забирать воду на остановках. Избалованные пассажиры…
1926
Свидание
Господин директор был очень любезен.
— Вам предоставлено право говорить с заключенным о чем угодно.
Я благодарственно поклонился.
— Пожалуйста, пожалуйста. Мы в этом отношении не ставим никаких препятствий. Единственно, чего я просил бы вас не касаться в разговоре, — это политического строя Германии. Подобная тема запрещается нашими правилами.
— Ну, что поделаешь. Постараюсь не касаться.
— Очень прошу. И вообще разговор не должен касаться никаких политических вопросов.
— Но разве…
— К сожалению, это никак не может быть допущено. Не я пишу постановления, и не я вправе их отменять.
— Но ведь это очень ограничивает разговор!
— Отчего же? У вас остается еще столько интересных тем. Кстати, совсем упустил из виду: обмен мнениями и осведомление об условиях пребывания заключенного в тюрьме тоже при свидании не разрешаются.
— И об этом нельзя? О чем же можно беседовать? На лице директора засияла сама любезность.