В тот момент, когда поезд Ханой — Винь подходил к станции Дангса, Бинь стащила чемодан у пассажира, который отошел в другой конец вагона. Подбежавший Нам сразу подхватил у нее чемодан. И вдруг откуда-то появились двое здоровенных полицейских. Нам схватил ее за руку, и оба они прыгнули с поезда…
Потом в глазах у нее потемнело, она потеряла сознание и очнулась, только когда Нам положил ее на кровать…
Бинь, дрожа всем телом, крепко сжимала раненую руку. Нам ласково погладил ее по щеке:
— Потерпи еще немного, родная, как только рассветет, я пойду за лекарем.
— Мне так больно, дорогой, — простонала Бинь.
Нам переменился в лице.
— Ничего, потерпи немножко! Будь это любая, самая тяжкая ноша, я подставил бы под нее свои плечи, чтобы ты не чувствовала тяжести, но как мне облегчить твои страдания!..
Нам осторожно поправил волосы, падавшие ей на глаза, и выпрямился, глядя на ее неподвижное, как статуя, тело.
Сколько сочувствия и нежности таилось в его ласковом взгляде, даже в самом его молчании! Бинь лежала тихо, потом забылась.
Часа через два небо, видневшееся из окна между двумя шероховатыми стволами капоков, посветлело, громко зашелестели листья — начинало светать. Нам поднял голову, посмотрел в окно и тихо сказал Бинь:
— Потерпи еще чуть-чуть, прошу тебя. Я сбегаю сейчас за лекарем. А Хай Шон пусть едет в Ханой шестичасовым, у него дела.
Бинь кивнула, но потом, подумав, сказала:
— Не нужно, дорогой! Не ходи!
Нам, нахмурившись, молчал.
— Я лучше потерплю, — с трудом продолжала она. — Лекаря звать опасно.
— Почему?
— Хай Шон болтун, кто знает, что он потом назвонит… А если до легавых дойдет, что ты здесь…
Нам ласково потрепал ее по плечу.
— Конечно, ты права, но я не могу спокойно смотреть, как ты мучаешься.
— Говорю тебе, потерплю, — заставив себя засмеяться, оборвала его Бинь.
— Эх! Будь что будет, приведу лекаря. А погорим, все возьму на себя…
Бинь покачала головой:
— Я тебя умоляю! Послушай меня!
Она осторожно приподняла левую руку и взглянула на ладонь, размозженную колесом поезда. Рука горела от нестерпимой боли под слипшимся пеплом и пропитанными кровью повязками…
Она тяжело вздохнула. Нам, не в силах сдержать волнения, ласково погладил ее по спине.
— Тебе очень больно, да? Давай я все-таки схожу за ним.
Бинь подняла мокрые от слез глаза.
— Нет! Я же сказала тебе, мне совсем не больно!
— А почему ты так побледнела?
Она посмотрела на него и, помедлив, сказала:
— Мне просто тяжело… тяжело, что мы живем в такой нужде. И года не прошло, как стали мы подорожниками[30], а в каких только переделках не побывали. Вот если б раньше… — На глазах у нее показались слезы. Нам молчал, ожидая, пока она заговорит снова. — Когда мы выскочили из тюрьмы в Намдине, ах, если бы ты послушал меня и мы поехали в Каобанг, в Лангшон, или в Уонгби, или в Хонгай и устроились бы хоть на какую-нибудь работу… Не было бы всех этих несчастий…
— Ну, вот опять! — недовольно сказал Нам. — Все уши прожужжала. Если хочешь быть со мной, должна во всем меня слушаться. Иначе дело не пойдет.
— До самой смерти? — зарыдала Бинь.
— До чего угодно! Самое денежное дело — работать на поездах. И чего только ты все время трясешься? Будто не знаешь, в любом деле — чем красивее сработаешь, чем больше риску, тем больше удовольствия… Сколько я тебя учил, а ты все забыла… Надо нагибаться вперед, когда прыгаешь с поезда, чтобы пробить ветер и потом устоять на ногах. Я вот сейчас, после этого случая, и жалею тебя и злюсь. — Почувствовав, что наговорил лишнего, Нам ласково взял жену за руку и добавил: — Ну, злюсь-то я самую малость, а жалею — очень…
Бинь стала еще печальнее. Ей хотелось спросить: «Почему ж ты не выберешь какую-нибудь, пускай трудную и опасную, только честную работу?» Но разве посмеет она спросить об этом вслух!
Бинь подняла голову, как-то странно посмотрела на Нама, вздохнула и тихо сказала:
— Да, жаль!..
— Что, чего жаль? — не понял Нам.
Бинь медленно покачала головой:
— Очень, очень жаль!..
V
Вечерело. Солнце озаряло желтыми лучами горизонт, затянутый легкой дымкой тумана.
Восьмая Бинь стояла в самом начале пассажирского вагона и глядела в окно. Небо вдруг сразу потемнело, пошел мелкий дождь. Ветер, с шумом проносившийся над широкими темными полями, бросил в лицо Бинь колючие холодные капли.