Не успел он договорить, как пес залился громким лаем. Рваная циновка с шумом сползла с жестяной крыши, и наружу высунулись передние лапы и острая собачья морда с оскаленной пастью.
На этот раз Диеу и Ти выслеживали старого нищего с чувством тайного торжества. Правда, к концу дня их вновь стало обуревать беспокойство, как раз когда старик, по обыкновению, обходил улицы, выклянчивая милостыню у каждого порога. Многие люди не хотели, чтобы желтый пес подолгу лежал перед их дверьми, и торопились вынести старику чашку риса, а то и монетку в одно су. Но ему все было мало. Не иначе слепой решил разбогатеть чужими подаяниями и щедротами. Зато теперь было ясно: деньги у хрыча есть! И это подхлестывало дружков.
Иногда Диеу, чтоб как-то дать выход своему волнению, принимался дразнить желтого пса. Но тот не лаял, он только наклонял голову и молча тянул поводок, зажатый в руке слепца. Может быть, пес просто устал. Диеу подмигнул Ти и, достав круглый сверток величиной с апельсин, протянул его собаке:
— Хочешь попробовать? У, сволочь!
Ти Шау выхватил у него сверток.
— Ну, ты! Если сейчас угостим кобеля, нам обоим крышка!
Диеу усмехнулся и зашептал на ухо Ти:
— Пусть принюхается к гостинцу, потом легче будет.
Пес, все еще скаля зубы, потянулся к круглому свертку. Влажные черные ноздри его раздувались, красный язык слизывал с губ слюну. Диеу опять зашептал:
— Погоди, тварь, скоро нажрешься!..
Старик вернулся к себе домой. Он приподнял рваную циновку у входа и скрылся в зияющем черном провале. Через несколько минут слепой вытащил другую старую циновку и расстелил ее на земле, у двери, потом поставил на циновку тростниковую корзину и четыре большие чашки и стал накладывать в них рис и прочую еду.
Человек и собака принялись за трапезу.
Старик, отправив в рот себе горсть риса, не забывал подлить похлебки и в чашку пса, который восседал напротив него. Слепой неторопливо шамкал беззубыми челюстями, пес тоже жевал медленно — чувствовалось, что оба едят с удовольствием. Обглодав мясо, старик бросал кости собаке. Пес подхватывал их на лету, разгрызал, чавкал и махал хвостом, а потом лизал красным языком хозяйскую руку.
Обед кончился, но пес не наелся. Он покосился на старика своими блестящими черными глазами и помахал хвостом. Но старик снова полез в дом, тогда пес встал, подошел к луже и стал лакать воду.
Диеу торопливо достал из свертка несколько катышков риса и бросил их псу, «Гам… гам… гам…» Пес метнулся как молния; заглотнув один катышек, он тут же хватал другой и злобно ворчал, словно боясь, что их у него отнимут.
У дружков заблестели глаза, громко застучали сердца, задрожали колени.
Рисовые катышки кончились. И тут пес выгнул шею и издал какой-то странный звук. Из разинутой пасти его потекла пена. На побелевших глазах выступили слезы. Он медленно повалился, скребя землю, потом, задрав лапы кверху, перевернулся на спину; белый живот вздувался и опадал. Желтые лучи закатного солнца отразились в его зрачках. Пес судорожно вытянул шею, ища глазами хозяина, и хрипло пролаял несколько раз.
— Куит[36], Куит! Где ты?! Куит!
Услышав голос хозяина, пес пополз к нему, пытаясь подняться на ноги; он приподнялся, но снова рухнул и опрокинулся на спину.
— Куит! Куит! Что с тобой?! Сынок!..
Пес, задыхаясь, залаял в ответ. Лапы его дергались, будто он бежал навстречу хозяину. А слепец ощупью подбирался к собаке. Наконец ладонь старика коснулась желтой шерсти. Он обнял пса, прижался лицом к его морде и ласково погладил.
Желтый пес пролаял еще несколько раз и ткнулся белой от пены мордой в щеку старика. Слепой заморгал, приподнял пса, прижал к груди и понюхал его пасть. Лапы собаки обвисли, выпученные глаза подернулись мутноватой пленкой, дыхание замерло.
Старик побледнел и застыл, потом принялся дуть в раскрытую пасть собаки, разминать ее одеревеневший живот. Но минуту спустя тощие заскорузлые пальцы слепого сползли на землю, он часто заморгал, и слезы покатились по его острым худым скулам. Уткнувшись лицом в брюхо собаки, старик запричитал, судорожно хватая воздух:
— Отравили… отравили тебя, Куит… Сыночек мой!.. О небо!.. Теперь мне конец!..
Крепко обняв безжизненное тело собаки, старик стал кататься по земле. Сума его волочилась следом.
Диеу почувствовал, как его обдало холодом; задрожав, он попятился назад. В это мгновение Ти рванулся к слепому и схватил суму. Диеу зажмурил глаза и отвернулся…
— Эй, Диеу! Есть!.. Смывайся!..