В один из таких выходных дней в сомонном центре царило необычное оживление. Сэмджид, приступив к выполнению главного задания, с которым она приехала, решила теперь собрать молодежь — и ту, что живет поблизости, и из отдаленных мест, — чтобы разъяснить ей современную обстановку. Кроме того, нужно было начинать и немаловажную работу по приему молодежи в ревсомол. К тому же подвернулся удобный случай — из аймака приехала молодежная агитбригада. Хотелось взять реванш за то, что от нее отвернулись в день освящения храма Бумбатын. Вообще теперь Сэмджид не оставляла мысль о том, что нужно вовремя взрывать всяческое благодушие, использовать для этого все свои возможности, действовать под лозунгом — веди революционную пропаганду среди масс, стойко борись против отсталости, против религиозного дурмана! Для этого нужна смелость и решительность. Нужно научить людей сжимать кулаки, не бояться суровых слов.
Члены агитбригады на террасе за поселком разбили огромный шатер, повесили знамена, флажки, и туда к ним из окрестных стойбищ вереницами тянутся верховые. Бездомные собаки, рассчитывающие чем-нибудь поживиться, бродят около жилья, они жмутся к заборам, домам, стараясь держаться в тени. У озера в долине собираются табуны лошадей. Пониже сомонного центра, на заболоченном лугу, расхаживают кажущиеся белыми на солнце турпаны, журавли; отчетливо можно различить цвет одежды путников, едущих по дороге в телегах и верхом.
Все это Сэмджид видит в открытое окно сомонного управления. Аюур вчера уехал в аймак. По инструкции нужно постоянно информировать центр о конфискации имущества феодалов, богачей, высшего ламства. Поэтому Сэмджид подготовила отчет о проделанной работе и отправила его с ним. Скоро окончим здесь свою работу и поедем в следующий сомон. Когда Аюур уезжал, она ни словом не обмолвилась о том, что между ними было, поручила только получить указания из аймака да условилась встретиться в сомоне. Он тоже ничем не выказывал своего раскаяния в той бесстыдной выходке, которую позволил себе ночью в уртонной юрте. Странно все-таки. Если Аюур действительно любил и даже дошел до слез, как же сумел он подавить это в себе после той единственной попытки?.. Это чем-то необъяснимо нравилось Сэмджид, хотя она по-прежнему усматривала в его поведении прежде всего признаки лицемерного и легкомысленного человека. Ее огорчало, что он думал о ней как о девушке, которую легко завоевать. Как ни крути, а придется быть вместе, пока не выполним задание. Другого выхода нет.
Оттуда, где расположилась агитбригада, слышна музыка — доносятся звуки шандзы, хучира[64], играет патефон. Похоже, люди уже собрались. Сэмджид достала из сумки зеркальце, пристроила его на подоконнике, поправила прическу, подрумянила щеки. С чего же начать свою речь? «Молодежь Монголии! Молодежь свободной страны, осиянной красной зарей народной революции!» — мысленно произносила она, наблюдая за собой в зеркало; правая рука была поднята вверх, и лицу она попыталась придать призывное выражение. Нет, немного не так. Что-то твои подведенные карие глаза смотрят чересчур принужденно. Зачем эти попытки переломить свой спокойный характер, свою скромность. Можно сказать просто: «Молодые товарищи!» или «Товарищи молодежь!» Да, так и начать спокойно: «Молодежь!» Порешив на этом, она уже готова была выйти на улицу, но в это время вошел старик ямщик из сомона и протянул ей конверт без адреса.
— Человек из управления внутренней безопасности велел вам вручить.
Она спешила, поэтому не вскрыла письмо и не прочла его сразу.
К приходу Сэмджид агитбригадники наладили музыку и учили сельскую молодежь танцам. Китайцы, безошибочно поспевающие к любому стечению народа, и здесь успели развернуть свою торговлю вразнос: продавали табак, сигареты, пончики, жареные пирожки с мясом. В Монголии не было такого места, куда бы не добрались китайцы, а в хошуне Джонон-вана, при монастырях Бэрээвэн и Ламын их было просто множество. До революции, когда граница была открыта, они повадились через бурят, через русских из караулов вести свои торговые делишки. Вообще в этой местности по берегам Онона встречались разные люди — и выходцы с Тибета, и маньчжуры. Бурятская молодежь перешептывалась, с изумлением рассматривая наряды и украшения городских певцов и танцоров, их разноцветные шелковые дэли, пояса, нити кораллов и жемчуга. Некоторые и вовсе впервые слышали мелодии песен халхасцев. Они отличались от тех, что пели буряты в свои праздники, и их своеобразие удивляло. Зрители наблюдали, с каким уважением агитбригадники встретили Сэмджид, и то, что девчонка из их среды пользуется славой и уважением среди монголов, вызывало в них гордость за землячку.