Соколиная охота
Деспот все перенести достойно
должен, в тайне замыслы храня,
канцлер видел: в башне, у огня,
надиктовывал писцу спокойно
он трактат свой дерзкий, хороня
в скрытой нише каждую страницу;
чтобы царедворцы не прознали,
часто в самом отдаленном зале
по ночам натаскивал он птицу,
что была нахохлившейся, злой.
И тогда, захваченный игрой,
он спокойно презирал законы
и воспоминаний нежных звоны,
в нем звучавшие порой
ради сокола, в ком так влюбленно
злая кровожадность поощрялась
и безоговорочность чутья.
Он был горд, когда к нему столица
и весь двор старались подольститься, —
и с руки подброшенная птица,
будто ангел, с высоты бросалась,
цаплю неразумную когтя.
Коррида
Памяти Монтеса, 1830
Из загона выметнулся он,
пронося испуг косящих глаз,
позой пикадора удивлен,
лентами, крюками, — и тотчас
в нем погас игры веселый знак,
и, гляди, массивный, непокорный,
скрученный из ненависти черной
и в себя зажатый, как кулак,
и почти не видя ничего,
он поднял, как знамя, горб кровавый
и рога откинул — он, всеправый,
мудрый и извечный враг того,
кто, весь в золоте, с повадкой гибкой,
боком встал и, как пчелиный рой,
изумленного быка с улыбкой
пропускает под своей рукой
и на вой трибун и всплески рук
поднимает взор, разгорячен,
словно в воздухе проводит круг
тьмой и блеском глаз, и, как бы ради
тех, кто смотрит, и почти не глядя,
неподвластный злости и задору,
и ища в самом себе опору, —
в накатившуюся и слепую,
обреченную волну живую
нежно шпагу опускает он.
Детство Дон Жуана
В нем что-то было от стрелы, чье жало
о женщин не ломалось, — в этом суть;
страсть самого его преображала
и, рассчитав наикратчайший путь,
подстерегала ту, что оттеснила,
чужим вдруг ставший,
чей-то образ в нём:
он улыбался. И уже уныло,
как в детстве, слез не проливал тайком.
Нет, он, поймав, не выпускал смущенный
взгляд женщины, захваченной игрой, —
настороженной и завороженной
звенящей в нем незримо тетивой.
Избрание Дон Жуана
Приготовься, — ангел возвещает, —
быть моим. И помни мой завет.
Тот же, кто его переступает
и сладчайших не переполняет
горечью, чинит мне вред.
Ты бы мог любить еще нежнее
(не перечь: ошибся ты),
пылок ты и волею моею
ты ведешь через мосты
к одиночеству, как к цели
чтобы от тебя вдали
с той же силой в нем горели
вынести его сумели
и перекричать смогли.
Святой Георгий
И всю ночь не прекращался стон
девы, что коленопреклоненно
умоляла: одолей дракона,
сторожит меня и мучит он.
И тогда из утра он возник
на коне соловом, как из дали,
перед ней, кого околдовали,
и помчался напрямик
к ней, как блеск и как судьба.
Он скакал с копьем вдоль стен, блистая,
об опасности не помышляя;
и, еще совсем слаба,
пленница с коленей не встает
и к нему победу призывает,
потому что все еще не знает,
что на свете существует Тот,
Тот, кого она молящим взглядом
призывала, мучимая гадом.
И, как башня, с грозной битвой рядом
высилась теперь ее мольба.
Дама на балконе
Вышла, в ветер кутаясь, она,
как похищенное светом пламя,
позади, очерчена дверями,
комната совсем темна,
словно основанье для камеи,
сотворенной из сплошного блеска;
вечер наступить не смел, робея,
прежде чем она возникла дерзко