З и л ь б е р б р а н д т. Каждый человек живет с великой внутренней верой вплоть до определенной психологической границы, а когда он переступает эту последнюю дьявольскую черную черту, тогда он созрел для смерти в безбожии. В каждом человеке заложены зародыши августинской божественной благодати — это основа всего существующего. Deus est in omnibus rebus[287], как сказал святой Фома. Non timor sed admiratio et gratitudo deos fecit[288]. Хоть это и сказано язычником Цицероном, мы, христиане, это приемлем. Люди полны божественного восхищения и священной благодарности, и все они веруют в некий высший неземной смысл своего субъективного существования, так что фихтевский «sittliche Weltordnung»[289] в той или иной мере присутствует в каждой душе. Люди носят в себе веру в этот Ens Realissimum, Ens per se ipsum[290], в бога, в божественный авторитет и в общественную иерархию, то есть в строго дисциплинированную систему в ее материальном проявлении. Благодаря подобным представлениям люди могут удержаться на поверхности в моменты жизненных кризисов. Это и есть тот самый библейский светильник в каждом из нас. Lux in tenebris[291]. Но когда человеку покажется, что над ним нет ничего — ни морального авторитета, ни бога, ни добра, ни общественной иерархии, — тогда человека охватывает ощущение убийственной пустоты. И вы, дорогой мой господин доктор, ввергли ту женщину в такую моральную пустоту. Вы убили в ней идею добра, идею бога и всякую надежду.
Л е о н е. И вы думаете, что она бросилась из окна потому, что я убил в ней идею добра!
З и л ь б е р б р а н д т. Нет, не только потому! Но, во всяком случае, пока она еще была способна писать прошения, стучаться в чужие двери, молить своего ближнего о сострадании, в ней сохранялась вера в моральные авторитеты и в общественную иерархию! Она еще верила в добро, ибо, будь это не так, она не пришла бы сюда! А вы ей категорически заявили, что нет ни добра, ни сострадания, ни бога! Что оставалось этой женщине? Что? Таким образом, вы видите, что с точки зрения морали, совершить подобный поступок — хуже, чем случайно раздавить экипажем склеротическую старуху или установить такой порядок, чтобы посетители давали о себе знать при помощи визитной карточки.
Л е о н е. То, что она бросилась из окна, математически ясно. Она должна была броситься из окна. Сегодня днем я был у нее дома и уверяю вас, Зильбербрандт, если бы вы жили в такой комнате, как она, вы бы тоже выскочили в окошко вместе со всеми вашими моральными авторитетами и цитатами.
Ф а б р и ц и. Ты как будто испытываешь извращенное наслаждение от того, что она бросилась из окна!
Л е о н е. Это математика. Это ясно как дважды два. Такова внутренняя логика существующего порядка вещей. На это есть свои глубокие причины!
Ф а б р и ц и. Deine Logik wird mir täglich enigmatischer![292]
Л е о н е. Это вполне глембаевская логика! Мне кажется, я открыл причинную обусловленность этого происшествия, и считаю, что вся его тайна для меня довольно-таки ясна. Наряду с другими причинами тут есть и такие, что соответствуют интересам Глембаев, — например, чем больше людей умирает, тем Глембаям выгоднее. Это глембаевский бизнес!
Ф а б р и ц и. Das wird immer dunkler und enigmatischer![293]
Старый Глембай прервал свое беспокойное хождение и напряженно вслушивается.
Л е о н е. Капитал, вложенный в похоронные предприятия, приносит около шестидесяти процентов прибыли. Насколько мне известно, банк «Глембай Лимитед», наряду с прочими своими почтенными делами, финансирует почти все похоронные бюро в городе и провинции.
Г л е м б а й. Рано или поздно ты кончишь сумасшедшим домом.
В негодовании выходит на террасу и спускается по ступенькам в темноту. Из глубины сада слышен смех. Все ближе гремит гром.
З и л ь б е р б р а н д т. Ваш нигилизм мне непонятен. Речь идет не о делах банка, а о том, что вы выдвинули конкретное обвинение, которое не в состоянии доказать. Вы легкомысленно играете всеми святынями, господин доктор…
Л е о н е. Речь вообще идет ни о чем. Речь идет о том, что вы заговорили со мной и вот уже полчаса мне надоедаете. Какие там еще святыни? Думаете, ваши благотворительные парады под председательством баронессы Кастелли — святыня, в которую люди должны верить, как в метафизический авторитет и социальную иерархию? Умереть под копытами баронской четверки с верой в метафизический авторитет и социальную иерархию! А подойти к человеку и сказать ему: вспомни, что ты равен тому, перед кем унижаешься, и не унижайся! Выпрями спину, не плачь у чужого порога, за этой дверью ты никому не нужен, плюнь и разотри, только не унижайся — это, по-вашему, значит морально растоптать человека! А впрочем!.. Глупо вообще говорить с вами: ведь не думаете же вы обратить меня в свою веру?