Снова пронзительно запели трубы. Танцующей походкой в залу вошел пан Вацлав Вилим из Роупова{15}, низенький, с круглым брюшком, моложавое лицо его украшала эспаньолка и бравые усы. За ним шествовал высокий, степенный и величавый пан Яхим Ондржей Шлик, тот самый, кто незадолго до этого от имени посольства приветствовал избранного короля чешского Фридриха I и передал ему приглашение прибыть в Прагу, дабы оттуда править страной. За ними следовал и третий глава посольства Ян Альбин Шлик{16}, в облике которого военная выправка сочеталась с высокомерием придворного, а затем и остальные чешские, моравские, силезские и лужицкие паны в великолепных костюмах, украшенных цепями и кружевом, со шпагами на боку, держа в руках шляпы, все торжественные и чинные.
В третий раз прозвучали трубы, и снова дамы склонились ниц по знаку леди Эпсли, а за ними и вся депутация, подметая страусовыми перьями шляп блестящие плитки пола. Принцесса ответила легким кивком.
Когда же все снова выпрямились, вперед выступил пан Вацлав Вилим. Сняв с правой руки красную перчатку с жестом, достойным легендарного Цицерона, он взял слово. После приветствия чешской королеве от лица сословий короны святого Вацлава{17} он покорнейше поблагодарил ее королевское величество за благосклонную настойчивость, возымевшую влияние на милостивый ответ его величества короля Фридриха, соизволившего удовлетворить покорнейшую просьбу чешских, моравских, силезских и лужицких сословий, соблаговолив принять чешскую корону.
Пан Вилим весьма искусно владел французским.
Королева, слегка зардевшись, встала и ответила:
— Господа! Все, что ни содеяно мной ко славе господней и для распространения нашей праведной веры, совершено с искренним помышлением о благе, и впредь господа сословия на мою добрую волю и заботу могут рассчитывать твердо!
Она отступила на шаг и подала пану Вацлаву Вилиму руку, которую тот церемонно поцеловал.
Затем по очереди подходили послы чешских сословий, оба пана Шлика и все остальные, до земли склонялись дамы пфальцской и английской свиты, супруги и дочери дворян, полковников и капитанов, жены амбергских и вальдсасских коншелов, целуя руку принцессе, к которой впервые столь торжественно и официально обратились: «Ваше королевское величество».
Когда же церемония поклонов закончилась, принцесса повернулась к своему пажу и произнесла:
— А вы, месье из Хропыни?
И Иржик, опустившись на колено, тоже поцеловал руку королевы. Однако, к удивлению всех, рука эта весело растрепала ему волосы.
— Возьми шлейф, — приказала королева и двинулась из залы, сопровождаемая звуками труб, звонким эхом проносившимися под сводами лестниц и монастырских коридоров.
И все они — король Фридрих и королева Елизавета, их сын Фридрих Генрих, маленький Хайни, который на аудиенции депутатов стоял по правую руку короля, Людвиг Пфальцский{18}, брат короля, Христиан Ангальтский{19} со своим сыном, толстая леди Эпсли, пан Ахац из Донина, пфальцские канцлеры, полковники и капитаны, фрейлины и пажи, дамы и кавалеры, присутствовавшие на приеме послов, и сами послы, — словом, все отправились в храм и расселись по скамьям слушать проповедь.
На ступени бывшего алтаря, теперь походившего на обычный стол, взошел главный проповедник пфальцского двора доктор Абрахам Шульц из Силезии, переименовавший себя в Скультетуса, рыжий бородач с конопатым лицом.
Чешских послов удивила непривычная пустота свежевыбеленного храма и его голые стены. Единственная фреска сохранилась на потолке, да и то, видно, лишь потому, что туда не дотянулись кистью.
Фреска изображала сцену основания монастыря в стародавние времена: рыцарь на здоровенном мерине въезжал в лесную чащу. Впрочем, лица рыцаря видно не было, только его плечи да мощный конский зад с развевающимся хвостом.
Проповедь Абрахама Скультетуса была на слова псалма: «Едущие в повозках и едущие верхом несут надежду в сердце, что Имя Господне мы не забыли. И когда, согбенные, падут они, мы восстанем и стоять будем твердо…»
Говорил он хотя и витиевато, но страстно:
— Господин наш, чье имя мы чтим, ведет нас к благословенной земле Ханаанской. И на престоле, с коего низвергнуты супостаты, тщетно искавшие спасения под защитой конных полчищ и колесниц, воцарится помазанник божий Фридерикус, благочестивый король чешский…
Все прилежно вслушивались в слова проповеди, но их взоры невольно притягивало безбожное изображение конского зада на своде, вид его изгонял все праведные мысли. Иные просто не смогли сдержать смешки и, когда Скультетус наконец умолк, вздохнули с облегчением.