Тут Дивишу пришла мысль: он уйдет и вернется как можно позже. А тем временем сам наложит на себя покаяние за грехи. И так будет молить бога, как еще ни один человек…
И Дивиш отправился в Авиньон — на коленях…
Камениста почва виноградников, тверды тропинки, ведущие в долину. Дивиш, громко читая молитвы, спустился на коленях к деревне, к реке Роне. На коленях прополз через две деревни. Никто не обращал внимание на человека в сутане, ползущего в дорожной пыли и взывающего к богу о помощи. Протекли бесконечные часы, прежде чем он достиг городских ворот. За это время он встретил пять похоронных процессий. Озаряемые факелами, спешили в ночи провожатые в масках. Во воротах его никто не остановил: стража привыкла к любым проявлениям отчаяния. Почему бы не впустить окровавленного человека, ползущего на коленях?
Всю ночь полз Дивиш по городу и к утру приблизился к ложу кардинала. Старец еще спал. Юноша окликнул его по имени. Прелат пробудился и спросил, что означает странное поведение Дивиша.
— Донья Инес заболела!
— Ты знаешь, где она? — вскричал кардинал, вскакивая с постели.
— Знаю.
— Веди меня к ней!
И Дивиш рассказал, как все было. Старик не произнес ни слова, только так ударил дьякона по лицу, что брызнула кровь. Затем кардинал приказал оседлать двух коней и вскочил в седло, словно юноша. Они поскакали галопом, выбирая дорогу среди зловонных трупов. У Дивиша текли слезы. Старик и не взглянул на него.
Домчались до виноградника, вошли в лачугу. Инес лежала на кровати и улыбалась дяде и любимому, словно не видела их. Кардинал взял руку приемной дочери. Она не была горячей. Жар не был признаком тогдашней чумы.
— Скинь сутану! — велел кардинал Дивишу. — На колени!
Дивиш опустился на колени, а кардинал вложил руку Инес в его руку и громким мощным голосом обвенчал их in articulo mortis[175]. Закончив обряд, движением пальца велел Дивишу удалиться.
Дивиш вышел и упал лицом на землю. Столько крови он потерял и таким страшным был весь сегодняшний день… К нему подошла вдова и вытерла его лицо влажным платком. Дивиш очнулся и сел прямо на землю. И снова начал молиться.
Быть может, черной смерти расхотелось губить молодую любовь. И она сделала исключение. Потому что обычно ей по нраву было разбивать прекраснейшие сосуды, рвать крепчайшие узы… Инес выздоровела…
Через три месяца Дивиш со своей женой вернулся в Авиньон. Мор, погубивший в городе шестьдесят тысяч человек всех сословий и превративший все деревни в округе в безлюдную пустыню, прекратился столь же внезапно, как и начался. Чума продолжала свой путь — к Парижу и Лондону. Тогда же из-за нее обезлюдела и Флоренция.
Кардинал даже не прослезился, расставаясь с Инес. Слишком стар и утомлен он был.
Дивиш вернулся в Чехию с женой кастильского рода. Быть может, то была первая в нашей стране испанка. За три года у нее родились две дочери. Они были черноволосые и плясали уже во чреве матери.
Пан Дивиш из Петиржечиц сделался королевским послом, и ему очень часто приходилось ездить в чужие края. В том числе и в Авиньон, где опять толпы людей проходили по веселому мосту, словно никогда тут и не было чумы…
Когда пан Бушек закончил, все удовлетворенно вздохнули. Им было по душе, что жестокое начало истории обернулось мирным счастьем и снова пляшет народ на Авиньонском мосту.
Но вот уже просит слова пан Ешек. Слишком долго он отдыхал, и хочется ему снова повести рассказ об отчем доме, о людях, которым бог дал силу преодолевать слабости тела, соблазны мира и дьявола. Хочет он поведать историю о славном покровителе земли Чешской, святом Вацлаве; историю почти неизвестную, развеянную веками, но сохранившуюся в памяти стариков да в забытых летописях.
— Я расскажу вам о супружестве князя Вацлава…
Всех заинтересовало, что же прослышал и вычитал ученый богослов. И пан Ешек рассказал…
Перевод Н. Аросьевой.
ЗЕМНАЯ ЖЕНЩИНА
Рассказ о том, как наш князь Вацлав еще при жизни стал святым и как он по этой причине оставил свою жену.
Память наших дедов хранит предание о жизни славного наследника и защитника земли Чешской, святого князя Вацлава, которое стало забываться, и об этом не прочтешь даже в сочинении короля Карла{259}, где сей почитатель святейшего предка из рода своей матери вспоминает деяния и мученическую смерть Вацлава, принятую им в канун праздника святого архангела Михаила, архистратига небесного воинства.