— Непременно с леди Эпсли!
Бесси поцеловала мальчика в лоб.
— Что Фредерик, молится? — осведомилась она у леди Эпсли.
— Заперся у себя в комнате с доктором Скультетусом.
— Уведите ребенка. Постучитесь к королю и передайте, что я желаю с ним говорить.
— Прикажете одеваться?
— Нет, я еще полежу.
Вошел Фридрих, бледный и усталый.
— Ты плохо спал? — спросила она, широко улыбнувшись.
— Нет… Но я тревожусь… За тебя…
— Из-за ребенка? У меня детей будет по числу планет на небосклоне. Что тебя беспокоит?
— Когда он должен родиться?
— Я же сказала, что не имею об этом представления.
— Он уже шевелится?
— Нет.
— Тебе надо заблаговременно уехать в Англию.
— Я не поеду. Только Хайни отправлю к деду.
— Что, неужели так плохо? — прошептал Фридрих.
— Малая война перерастет в большую. Они отберут у тебя Пфальц и вторгнутся в Чехию.
— Я отрекусь от чешской короны.
— Попробуй, Фредерик, но знай, тогда я прикажу тебя убить!
Эти слова она произнесла с улыбкой. Фридрих тоже рассмеялся:
— Прямо по Шекспиру… — и добавил: — Это всегда успеется. — И склонился к ней для поцелуя.
Но Бесси, отстраняясь, уперлась руками в его грудь:
— Только после войны!
Он встал и зашагал по опочивальне. Поглядел на попугая и снова повторил:
— So ist es…
И поник головой:
— Бесси, мы одни!
Глубокая складка, словно шрам, пересекла ее лоб. Бесси приподнялась на постели и, указав пальцем на дверь, воскликнула:
— Уходи!
— Куда?
— Прочь с глаз моих! Я хотела говорить с правнуком Карла Великого, а явился Адонис. Можешь удалиться!
Разгневанный, он вышел вон.
А королева приказала приготовить костюм для верховой езды и позвала Иржика:
— Едем в «Звезду»!
Покачиваясь в седле, она напевала. Но Иржику не сказала ни слова. Лишь ближе к полудню, уже на обратном пути обронила:
— Недолго мне осталось ездить верхом. Распорядись, чтобы Симонетти убрался из Града. Не желаю его здесь видеть.
На третий день в Прагу прибыл пан Ковачич, посол князя Бетлена. Вместе с ним пожаловал Мехмед-ага, посланный султаном Османом на сейм во Зволене. Великий визирь направил его в Прагу, чтобы удостовериться, действительно ли Фридрих удерживает власть в Чешском королевстве или правдивы слухи, которые разносят по Стамбулу резиденты императора, поляки и испанцы, будто Фридрих и не король вовсе.
В пражском Граде заметно приободрились.
— Господь указует нам выход из западни, — заявил Фридрих и приказал устроить две аудиенции: приватную — для посла Бетлена и торжественную — для турецкого чауша{86}.
Ковачич говорил только по-латыни и по-чешски, и королю потребовался толмач. Сначала Ковачич повел речь о сейме в Зволене, куда еще в мае прибыл князь Бетлен с супругой в сопровождении свиты, магнатов и двух тысяч наемных солдат. Послы всех дружественных держав поклонились князю, который особенно приветливо принял legatos regis Bohemiae[12]. Магистр и доктор Ян Есениус произнес свою речь по-венгерски. Присутствовали на сейме и послы австрийских сословий. Всем было ясно, что сейм примет решение об окончании перемирия между князем Габриэлем и императором Фердинандом, однако прошло шесть недель, но ни один из ораторов этого вопроса не затронул. И хотя он, Ковачич, отбыл в Прагу, не дождавшись окончания сейма, он готов со всей определенностью заявить, что князь выполнит обязательства, которыми связал свою федерацию с чешским королем, и поднимет свой меч в защиту протестантской веры. Князь обязуется расположить на Дунае против Вены лагерь в сорок тысяч воинов и флотилию числом в тридцать военных кораблей и будет досаждать Вене до тех пор, пока Фердинанду поневоле не придется спасаться бегством. А затем князь намерен объединить свои двадцать тысяч кавалерии и пехоты с войсками князя Ангальтского, расположенными на Моравском поле{87} и в Нижней Австрии.
Но для обеспечения этой acti militaris[13] потребуется 800 000 золотых, из них первые 200 000 князь даст из собственных средств, другие 200 000 поступят в качестве дани из угорских земель, а остаток в сумме 400 000 золотых должен обеспечить наш брат, кум и союзник, король чешский Фридрих.
Пан Ковачич заключил свою речь так:
— Мой князь и господин не желал бы слишком полагаться на волю провидения, но он убежден, что эти условия обеспечат чешскую победу и все наши дела с божьей помощью придут к благополучному завершению.