— Ни в коем случае, только наблюдать.
— Для кого вы собираете ваши наблюдения, сэр?
Он не позволил себе оскорбиться. Лишь улыбнулся, заметив:
— За мной следуют другие послы его британского величества. Его величество не допустит, чтобы с вами или с вашими детьми случилась беда. Он найдет пути к миру!
— Не бывать миру между Фридрихом и Фердинандом!
— Пфальцграф должен отречься от чешской короны.
Она вскочила и вскричала:
— Не забывайте, что я из рода Стюартов, которые предпочитают положить голову на плаху, нежели позволить снять с нее корону!
На что последовал спокойный ответ:
— Я восхищаюсь вами в вашем несчастье.
Королева закончила словами:
— Сразу видно, что вы проводили время за партой школяра, а не в военном лагере. Извольте представиться королю.
И отпустила его в немилости.
Иржику же сказала:
— Когда понадобится, вырвешь кол из ограды!
— Как прикажете, — кивнул Иржик.
Нетерсол был представлен королю. Встречался в Праге с графом Турном и имел беседу с паном Вилимом из Роупова. Ездил верхом по пражским улицам. А в Лондон написал следующее:
«Поразительно, но в этом городе Праге, так слабо укрепленном, не чувствуется ни паники, ни страха. Никто не верит в угрозу из Саксонии. Король убежден, что не только не потеряет Чехию и Моравию с Силезией, но и станет господином обеих Австрий, с сословиями которых он заключил конфедерацию. Фридрих уверяет, что принял чешскую корону только для того, чтобы защищать святую веру, и что союзником его является сам господь бог. Пан из Роупова и фельдмаршал Турн надеются на турецкого вассала Бетлена. Они окружены, но даже не подозревают об этом. Петля у них на шее затягивается все туже, а они при этом еще пируют. В Австрии и императорские и чешские войска творят бесчинства. Австрийские крестьяне бегут в леса. Но и в самой Чехии императорские и чешские войска тоже убивают и грабят. Испанец Маррадас сжигает пограничные деревни. Мансфельд закрывает глаза на грабежи и насилия. Крестьяне бунтуют, но их бунты вспыхивают и гаснут. Люди покидают родной кров, ропщут, грозятся, но потом все же умолкают. Королева мечтает о священной войне. Думает стать новой Жанной д’Арк. Она нашла себе молодого моравского дворянина, бастарда, которому доверяет больше, нежели послу своего царственного отца. Я ей не удивляюсь. Юноша с мужицкой смекалкой научился вызывать ее сострадание, хотя внешне выглядит он вполне бесхитростно. К слову сказать, я не знаю народа, который за столь непродолжительное время столько бы выстрадал, сколько чешский народ. Но все же непокорство его должно быть сломлено, ибо нельзя стерпеть, чтобы после победы нидерландского восстания добилось успеха еще и восстание чешское. Что стало бы тогда с principium monarchicum? Rex est lex»[15].
Так писал сэр Нетерсол королю Якову и лорду Бекингему.
И королева в те дни трижды отправляла послания Бекингему. Но ни на одно так и не получила ответа.
Зато она узнала, что в Брюссель по дороге в Чехию прибыли два новых посла британского короля.
22
Господа заливали страх вином и бились друг с другом об заклад: двинется Спинола из Фландрии в Нижний Пфальц или на Чехию?
В трактирах спорили ремесленники и бакалавры:
— Баварец только пугает или впрямь хочет напасть на чешскую землю? Он что же, покушается на корону святого Вацлава? Хо́ды{93} не пропустят его через горные перевалы. Слова быть битве у Домажлиц{94}! Битва? Да кому тут биться-то? Мансфельду со своими наемными ордами? Прокопа бы на них Голого{95}! Он показал бы баварцам, где раки зимуют!
Бранились, наполняя утробу пивом, но страха у них не было.
— Прага от границы далеко. Пока это они сюда доберутся, остановит их твердым словом англичанин. Ну может ли он смолчать, когда эти вавилоняне поднимут руку на Иерусалим? Прикрикнет — и рыжий в Вене сразу хвост подожмет. А мадьяры разве не за нас? И не с нами ли Венеция и Протестантская уния? Король Фридрих — ее избранный предводитель.
— Уния-то затаилась и носу не кажет!
— А турок?
— Вот когда совсем невмоготу станет, тогда и турок двинется. Да и почему бы нам не позвать на подмогу турка? Турок — он ведь тоже человек. И в Иисуса Христа верит.
— Ты что болтаешь?
— А чего мне врать? В Илию, в Моисея, в Иисуса Христа и в Магомета. И образа тоже не признает, как доктор Скультетус и пан Будовец.
— Ну, значит, мог бы он с нами против немцев пойти.
— Ха-ха, против немцев? А король разве не немец? А Скультетус, по-вашему, не немец? А Мансфельд кто? И Ангальт с Турном?