Сержант, которого побил офицер, будет страшен для несчастных солдат. Офицер, который на войне прятался в окопах, выместит свой незабываемый позор и свою трусость на шкуре подчиненных.
У мормонов[7], как мне кажется, это делается с общего согласия: муж яростно замахивается, жена покорно простирается у ног. Она молча, без единого слова, принимает побои.
Потом встает, идет прямехонько к детям и срывает на них свою злость. Дети бегут к служанке и лупят ее. Служанка выбегает во двор, отыскивает собаку, кличет домашних животных и колотит их.
На другой день все повторяется снова.
Я уже изучил образ жизни моих соседей. Их отношения можно определить двумя словами:
пощечины и поцелуи.
Великолепная альтернатива!
1887
Перевела Е. Покрамович.
ДИНКЭ К. БУЛЯНДРЭ
Господин Динкэ — человек с двадцатью тысячами франков годового дохода, обладатель прекрасного дома, родовитой жены и сынка, обучающегося в Париже.
Вот что значит настойчивость и удача!
Двадцать пять лет тому назад он состоял писцом в суде в Тырговиште. А какой был забавник, шутник и краснобай, а главное лгун, — и сказать нельзя!
Так добрался он до должности секретаря суда и принялся за дело. Через год он знал две тысячи статей наизусть. Хлопотун, ловкач, проныра, он наверное далеко бы пошел, если бы занялся политикой.
Но, обладая живым и непоседливым характером, он пресытился секретарством, подал в отставку и пристроился к одному адвокату в Бухаресте; был у него на… побегушках. За время своей работы в суде он пообтерся, набил руку во всяких делах, и теперь для него было достаточно одного года практики, чтобы открыть собственную лавочку — юридическую контору. Городок Тырговиште — фабрика адвокатов. Динкэ купил себе там диплом, уплатив за него двенадцать золотых. (Автор этих строк также обладает подобным документом, за который заплатил шестьдесят франков наличными и дал расписку, еще на шестьдесят.)
Наняв домик на улице Дионисия, Динкэ прибил на дверь бросающуюся в глаза вывеску.
Его знали все крестьяне уезда Дымбовицы. Ходили слухи, что он умеет выхлопотать крестьянам землю.
Господин Динкэ, со своей стороны, делал все, чтобы распространять и поддерживать эту сногсшибательную молву.
Вот сцена, которая с самого начала его адвокатской карьеры и до прошлого года, вероятно, сотни раз разыгрывалась в доме Динкэ.
Утро. Динкэ нервно и нетерпеливо прохаживается по конторе. Он то и дело вынимает часы и поглядывает в окно. Вот он быстро отходит от него и усаживается за письменный стол. Через несколько минут входит служанка и докладывает:
— Крестьяне пришли.
— Хорошо, пусть подождут.
Служанка выходит. Тогда он быстро поднимается, открывает боковую дверь и кричит:
— Эй! Готов? Живее.
Тотчас же в двери появляется высокий представительный человек, в ливрее с галунами, с наружностью дворцового служителя.
— Браво! Держи конверт. Теперь иди в кухню, только пройди черным ходом. Войдешь через двадцать минут.
Верный слуга, принимающий свою роль всерьез, мгновенно исчезает.
Динкэ быстро хватает кипу книг, раскрывает их, разбрасывает по стульям, даже по полу. Потом приоткрывает дверь в зал и кричит:
— Войдите!
Затем важно усаживается за письменный стол, берет перо, принимает озабоченный вид и уходит с головой в рассмотрение документов.
Дверь отворяется, и входят крестьяне. Господин Динкэ ничего не видит, ничего не слышит, — до того он занят. Только спустя несколько минут он поднимает глаза на вошедших.
— А… а. Здравствуйте! Ну, что у вас стряслось?
Крестьяне объясняют, в чем дело. Он слушает, вздыхает, лицо его то мрачнеет, то проясняется, — он перечисляет трудности дела и, перед тем как назначить цену, оглядывает своих клиентов с головы до ног. Трость, прислоненная к письменному столу, соскальзывает и с шумом падает на пол. Дверь открывается, и служанка возвещает:
— Слуга его величества!
— Хорошо, пусть войдет.
Появляется ливрея, расшитая широкими золотыми галунами. Слуга кланяется и почтительно подает большой желтый конверт, запечатанный пятью огромными печатями. Адвокат быстро вскрывает конверт, читает, бросает бумагу и говорит важно: