Она не желала даже видеть черного младенца. Нянечки кудахтали над ребенком с утра до вечера и бегали к Лу с докладами:
— Возьмите себя в руки, миссис Паркер, у вас растет прелестная крошка.
— Вам следует заботиться о собственном чаде, — сказал священник.
— Вы не представляете, как я страдаю, — сказала Лу.
— Во имя господа бога нашего, — сказал священник, — если вы дочь католической церкви, вы обязаны принять страдания.
— Не могу я себя насиловать, — ответила Лу. — Нельзя же требовать от меня…
Через неделю Реймонд как-то сказал ей:
— Врачи говорят, что с анализом крови все в порядке.
— Как это в порядке?
— У девочки и Оксфорда кровь совершенно разная и…
— Заткнись, надоело, — сказала Лу. — Младенец черный, и никакими анализами белым его не сделаешь.
— Не сделаешь, — согласился он. Выясняя, нет ли у него в семье негритянских кровей, он напрочь рассорился с матерью. — Врачи говорят, — продолжал Реймонд, — что в портовых городах иногда возникает такое смешение рас. Это могло произойти несколько поколений назад.
— Я одно знаю, — сказала Лу. — Брать этого ребенка домой я не собираюсь.
— И не хочется, да придется, — сказал он.
Реймонд перехватил письмо от Элизабет, адресованное Лу:
«Дорогая Лу Реймонд спрашиваит были у нас в семействе чернокожие подумать только у тебя цветная родилася Бог он все видит. Был у Флиннов двоюродный братец в Ливерпуле звали Томми темный такой про его говорили, что он от негра с корабля так это было давным давно до нашей покойной матушки упокой Господь ее душу она бы в гробу перевернулася и зря ты перестала мне помогать что тебе фунт в Неделю. Это у нас от батюшки черная кровь а Мэри Флинн ты ее знала она работала на маслобойке была черная и помниш у нее волоса были как у негра так это верно с давнего времени тогда негр был у их предок и все натурально вышло. Я благодарю Всевышнего что моих детишек эта напасть стороной обошла а твой благоверный видно негра виноватит каторово ты мне в нос сувала как вы у меня были. Я желаю вам всего хорошего и как вдова при детях прошу посылайте деньги как обнакновенно твоя вечно сестра Элизабет».
— Насколько я мог понять из ее письма, — сказал Реймонд, — в вашей семье была-таки примесь цветной крови. Ты, конечно, могла и не знать, но я считаю, записи об этом должны где-то сохраниться.
— Заткнись, — ответила Лу. — Младенец черный, и белым его не сделаешь.
За два дня до выписки у Лу был гость, хотя, кроме Реймонда, она приказала никого к себе не пускать. Этот ляпсус она отнесла за счет пакостного любопытства больничных нянечек, ибо не кто иной, как Генри Пирс, зашел попрощаться с ней перед отъездом. Он не просидел у нее и пяти минут.
— Что-то ваш гость недолго побыл, миссис Паркер, — сказала нянечка.
— Да, я его мигом спровадила. Я, кажется, довольно ясно объяснила, что никого не желаю видеть. Почему вы его пустили?
— Простите, миссис Паркер, но молодой человек так расстроился, когда услышал, что к вам нельзя. Он сказал, что уезжает за границу, и это последняя возможность, и вообще он, может, никогда уже с вами не встретится. Он спросил: «А как младенец?» — мы сказали: «Лучше некуда».
— Вижу, куда вы клоните, — сказала Лу, — только это не так. Есть анализ крови.
— Ну что вы, миссис Паркер, у меня и в мыслях не было ничего подобного.
«Ясное дело, путалась с одним из тех негров, что к ним ходили».
Лу казалось, что именно такие разговоры велись на лестничных площадках и у дверей в Криппс-Хаусе, когда она поднималась к себе наверх, и что соседи, завидев ее, понижают голос.
— Не могу я к ней привыкнуть. Не нравится она мне, хоть убей.
— Мне тоже, — отозвался Реймонд. — Но, заметь, будь это не мой, а чужой ребенок, по мне, все было бы в норме. Просто противно, что она моя, а люди думают, что нет.
— В этом все дело, — подытожила Лу.
Сослуживец Реймонда спросил его утром, как поживают его друзья Оксфорд и Генри. Реймонд долго колебался, пока решил, что вопрос был задан без подвоха. Но как знать, как знать… Лу и Реймонд уже запросили правление Детских приютов и теперь только ждали благоприятного ответа.
— Будь у меня такая малышка, ни в жизнь бы с ней не рассталась, — сказала Тина Фаррелл. — Денег нету, а то бы мы ее удочерили. Самая миленькая черномазенькая девчушка в мире.
— Ты бы этого не сказала, — возразила Лу, — будь ты ее матерью. Сама подумай: в один прекрасный день просыпаешься и узнаешь, что родила чернокожего ребенка, причем все считают, что от негра.