— Прошу!
Но старик даже не повернул головы.
— К нам пришла весть о смерти твоего отца. Он был членом нашего братства. Уставом ордена тебе, его родному сыну, разрешается потребовать принятия в орден. Ответствуй: желаешь ли воспользоваться своим правом?
— Я был бы безмерно счастлив войти в сообщество, членом которого был мой отец. К сожалению, назначение и цель ордена мне неизвестны. Не могли бы вы просветить меня?
Тусклый взгляд старца скользнул по моему лицу.
— Твой отец никогда не говорил с тобой об этом?
— Нет. То есть прямо — никогда. Конечно, о том, что он был членом тайного общества, я догадался, ведь, почувствовав приближение смертного часа, он облачился в орденскую мантию. Но кроме этого, я ничего не знаю.
— Коли так, слушай! С незапамятных времен существует на свете братство, которое правит судьбами всего человечества. Не будь этих мужей, разразился бы хаос. Все правители и вожди, если не были посвященными членами нашего ордена, служили нам как слепое орудие нашей воли. Цель ордена — уничтожить богатство и нищету, стереть границу, разделяющую господ и слуг, наделенных знанием и пребывающих в неведении, поработителей и рабов, превратить юдоль скорбей, коя зовется миром, в земной рай, царство, в котором исчезнет само слово «страдание». Тяжкое бремя, под которым стонет человечество, крест его — это личность. Мировая душа рассеялась, став сонмищем индивидов, и в этом корень зла. Наша воля устремлена на воссоздание единства из существующего ныне множества.
На службе у нас благороднейшие умы человечества. Близится время жатвы! Церкви не будет, всяк сам себе станет священником. Масса созрела, скоро она сбросит поповскую узду. Красота — вот Бог един, ему и будут молиться люди. Однако ныне человечеству потребны сильные мужи, которые укажут путь к высотам. Мы, старшины ордена, разослали по свету наше учение, и его очищающий огонь дотла сожжет в умах человеческих бредовые идеи самонадеянного индивидуализма. Война всех за всех! Взрастить сады в дикой пустыне — вот какую задачу мы поставили себе! А сам ты разве не чувствуешь, что всем существом жаждешь дела? Почему сидишь сложа руки, почему предаешься пустым мечтаниям? Вперед, берись за дело, спасай собратьев!
Я весь горю, я вне себя от восхищения.
— Что я должен совершить? Я готов на все, прикажи! Если нужно, жизнь отдам ради блага человечества. Что требуется, чтобы стать членом братства?
— Слепое повиновение! Абсолютный отказ от собственной воли. Труды во имя общего блага в забвении себя самого. Таков путь, ведущий из диких дебрей разрозненного множества в обетованную землю единства.
— Да, но как же я узнаю, что надлежит делать? — Внезапно я почувствовал сомнение. — Коль скоро я стану вождем, то должен чему-то учить. Чему?
— «Уча мы учимся». Не спрашивай, чему должно учить. Даст Господь служенье, даст и разуменье. Иди и учи! А идей у тебя будет предостаточно, мы об этом позаботимся. Готов ли ты принести клятву беспрекословного повиновения?
— Готов.
— Тогда прижми к земле левую ладонь и повторяй слова, которые я скажу.
Будто одурманенный, я послушно опускаюсь на колени, но вдруг во мне вновь просыпается недоверчивость. Медлю, поднимаю глаза… точно вспышка озаряет сознание! На рукояти меча, вот где я видел это лицо! А изувеченный большой палец, да ведь в точности так была изуродована рука у того бродяги, который при виде меня повалился наземь и отдал Богу душу.
От ужаса по спине пробегает озноб, но теперь я знаю, что делать, — бросаюсь к старику, протягиваю ему руку:
— Дай мне знак! — Пусть-ка он сцепит свои пальцы с моими тем особым способом, который показал мне отец! Но что это? Куда делся живой человек? Руки, ноги вывернуты, болтаются в суставах, они же перебиты, как у колесованного! Голова отдельно от туловища висит в воздухе чуть повыше шеи, губы слабо вздрагивают, испуская последний вздох…
Чудовищный жупел из мяса и костей!
От ужаса меня затрясло, я закрыл лицо руками, а когда собрался с духом и снова взглянул, морок сгинул, но в воздухе повисло светящееся кольцо, и в нем проступают размытые бледно-сизые туманные очертания — опять лицо старца в шапке с наушниками.
Призрак заговорил.
На сей раз он вещал голосом моего древнего пращура.
— Руины, обломки разбитых кораблей, что носятся по воле волн в пучинах прошлого, вот что тебе предстало. Лемуры{256}, обитатели бездн, чтобы тебя одурачить, сварганили из ошметков, оставшихся от образов твоего сознания, некогда одушевленных жизнью, из канувших в глубины впечатлений фантом, глумливо придав ему облик нашего Магистра, они одурманили тебя витийством, словесами высокими и громкими, но на деле пустыми, хотели завлечь, подобно болотным блуждающим огням, чтобы погряз ты в деяниях опрометчивых и сгинул в бездонной трясине, где бесславный конец постиг мужей, что покрепче тебя были, несть им числа… «Самоотверженность» — вот как именуется на их языке обманное свечение болотных гнилушек, нечистая сила возликовала в аду, когда первая их жертва простодушно доверилась ложным путеводным огням… Их цель? Изничтожить наивысшее благо, обретаемое человеком в борьбе, — вечно живое сознание своей личности. Учат они разрушению, однако, памятуя о могуществе истины, слова подбирают с осторожностью, и каждое слово само по себе истинно, однако смысл их суетных речей — неизмеримая, чудовищная ложь.