Вечер
Закат Давным-давно, в одном маленьком городке, жила маленькая девочка. Сколько лет ей было точно тогда, никто не знаеет, да и не важно это. Намного важнее то, что девочка была маленькая, в школу еще не ходила, но умела читать, писать и считать. У нее были длинные волосы, цветом напоминавшие солнце, отчего многим людям хотелось называть ее Златовлаской. Иногда они ее действительно так называли, и тогда она смеялась в ответ звонким радостным смехом, радуясь тому, что имя ее так совпадало с солнцем. И солнце бросало свои нежные теплые лучи, заставляя волосы сверкать золотым блеском. Девочка очень любила играть с солнечными лучами, искренне веря, что волосы ее сотканы из этих солнечного блеска. Каждое утро, едва открыв глаза, она подбегала к окну и смотрела, не показалось ли солнышко, и увидев его на небосводе, здоровалась с ним. И солнце вежливо кивало в ответ, немного снисходительно, как это обычно делают взрослые, разговаривая с маленькими детьми. Но девочка не обижалась на это, она понимала, что взрослые всегда заняты своими вечными делами, что они куда-то спе6шат, и что на все вопросы они предпочитают отвечать — я очень занят, спешу, попробуй попозже... Когда же солнце скрывалось за тучи, окружающие просили ее распустить волосы, чтобы вокруг стало светлее. И она раскидывала волосы вокруг себя, кружась в неведомом танце, напевая такую зажигательную песню, что серый тусклый и безжизненный сумрак начинал стыдливо съеживаться и уступал место веселому беззаботному свету. На лицах людей зажигались улыбки, словно маленькие огоньки, и свет бежал все дальше и дальше, не осталяя скучному мраку ни малейшего уголка. И девочка снова и снова убеждалась в том, что свет всегда сильнее тьмы, что добрая улыбка важнее десятков умных, но скучных слов. А в соседнем дворе жил маленький мальчик. Он был на целый год ее старше и потому очень этим гордился. Он приходил во двор, садился за стол, надевал на нос смешные круглые очки и важно начинал расставлять шахматные фигуры на доске. А потом он погружался в игру и все окружающее переставало его интересовать. Иногда он все же отвлекался и бросал рассеянный взгляд, слегка растерянно улыбаясь. Девочке нравилось наблюдать за ним, присматриваясь как он хмурит брови, разгадывая очередную уловку соперника или как он начинал весело смеяться и хлопать в ладоши, выиграв очередную партию. В такие минуты ей хотелось смеяться и хлопать в ладоши вместе с ним, сама не зная почему. Ей очень хотелось с ним поговрить, но она стеснялась, потому что он был такой умный и при этом взрослый — ведь один год это очень много, а она такая маленькая и, наверное, очень глупенькая для него, потому что не умеет играть в шахматы. Так длилось очень долго, но однажды она собралась с духом и спросила у него, краснея и запинаясь от волнения — не хочет ли он сходить с ней в лес, посмотреть как садится солнце. Мальчик очень удивился, покачал гоовой, но все же согласился, сам не понимая почему, так как перед ним на доске красовалась очень заечательная партия, решение которой должно было принести ему славу победителя. Но девочка была такая прелестная и наивная, что он решил отложить фигуры на потом, ведь фигуры — это просто кусочки дерева, которые никуда не уйдут, а посмотреть на то, как солнце скрывается за горизонтом можно не всегда — вдруг завтра пойдет дождь, который затянется на неделю? - и тогда ему придется ждать очень долго, не зная, увидит ли он закат или снова будет хмурое серое небо. К тому же посмотреть на закат можно было только с горы, где ничто не могло помешать любоваться закатом. Идти же на вершиину было очень долго — гора была ысокой и мальчик помнил, как однажды отец взял его с собой и они поднимались туда целый час, а может даже два...Ему было довольно тяжело, он даже хотел расплакаться и вернуться назад. Он думал, что отец обидится на него, но тот всего лишь сказал, что он, конечно же, может взять и вернуться, а может стиснуть зубы и как настоящий мужчина продолжить идти вперед. И мальчик выбрал идти вперед. До сих пор он помнит, как в самом конце пути перед ним открылась беспредельная синева неба и ослепительное солнце, сияющее над его головой. Гордость за себя, свою силу, радость победы звучали в его ушах. И может быть потому, что он снова захотел ощутить себя мужчиной, мальчик взял девочку за руку и они вышли со двора по направлению к горе. Они молчали, да и не нужно было никаких слов. Есму от того, что он знал куда идти, а ей потому что она верила в него. И возможно, эта вера помогала мальчику идти вперед, не оглядываясь, не слишком торопясь, потому как девочка была маленькой, а маленьким ходить очень трудно. Он улыбнулся про себя, с удовольствием ощутив себя взрослым человеком, от которого кто-то зависел. И от того, что теперь он отвечал за все, что именно в его руках был успех. От этого поразительного чувства шаг невольно ускорялся и ему приходилось все время сдерживать себя, помня, что он не один. Тропинка понемногу начинала наливаться крутизной, подниматься становилось все труднее и труднее, но мальчик и девочка упрямо продолжали подъем, тяжело дыша, стирая капельки пота, стекавшие со лба. Даже ветер, который вдул у подножия горы, видимо устал, и теперь в воздухе не ощущалось ни малейшего движения. Птицы, которые в начале пути приветствовали их радостными криками, тоже укрылись среди деревьев, и только солнце, ласковое жаркое солнце, сияло в небе, бросая яркий свет на их разгоряченные лица. Шаг за шагом мальчик и девочка двигались наверх, и вот перед ними распахнулся бездонный купол ярко-синего неба, на склоне которого солнце готовилось скатиться за горизонт. Торжественность момента ощущалась во всем — в шуршании песка, в струйках воздуха, поднимавшегося от нагретой земли, во влажной теплоте рук...Мальчик и девочка стояли в полном безмолвии и смотрели, как солнце сначала медленно, а потом ускоряясь, устремилось к горизонту и задержалось на короткий миг у самой его линии. Мальчик перевел взгляд на девочку и увидел, как ее волосы слились с прощальными солнечными лучами, увидел два маленьких солнца в ее глазах и залюбовался ими, ему захотелось с невероятной силой, чтобы эти два солнца горели вечно, понимая с нахлынувшей остротой, что так не бывает, и в этот момент солнца в ее глазах погасли, ибо настоящее солнце скрылось за горизонт, осветив провожающие облака мощным оранжевым заревом. Дети вздохнули, перевели дыхание и подождав немного, стали спускаться, теперь уже никуда не торопясь. Они по прежнему ничего не говорили друг другу, но каждый из них чувствовал, что сказали очень много важного, чего уже наверное никогда не повторится... «... Давным-давно, в одном маленьком городке, жила маленькая девочка...» Она перечитала строчку еще раз и подошла к окну. За окном струился хмурый сумрак осеннего городского вечера, по стеклу пробегали редкие капельки дождя, но она ничего не видела. Она думала о том мальчишке, который много лет назад вел ее за собой в гору, сердито и тяжело сопя от напряжения, а она доверчиво шла за ним, мечтая поскорее увидеть усталое солнце. Где он теперь, тот мальчишка? Может быть он живет в этом же городе, на этой же улице? Или он уехал далеко-далеко, за линию горизонта? Она наверное никогда не узнает его, если встретит его в толпе прохожих, но в памяти навсегда останется восхищенный взгляд, один из тех, которые нам бескорыстно дарят лишь редкие люди.
Triumph des Willens
Наследие «Триумфа воли» живёт в наши дни. Филип Гэвин -Володенька! Скорее или сюда! - позвал своего сына Георгий Николаевич. В чрезвычайном возбуждении он ходил по комнате, держа в руках газету, в которую он время от времени заглядывал, словно боялся, что прочитанные им слова окажутся всего лишь плодом его воображения. -Что случилось, папа? Неожиданно взлетели наши акции? Или на Триумфальной арке высадились инопланетяне? - иронично спросил Володя, единственный сын графа Савицкого, любимец отца и предмет тайной страсти не одного десятка молодых девушек, которых, разумеется, привлекали не только общественное положение и финансовая независимость его отца, но и бесспорный ум, изящные манеры и врожденная аристократичность. -Не ерничай, Володя. - одернул его отец. -Лучше прочти-ка вот это. Он протянул сыну свежий выпуск вечерней газеты. Володя мельком пробежался глазами по странице и пожал плечами. -Извини папа, но я не вижу тут ничего особенного. -Ничего особенного,- передразнил его отец. -Да ты прочти внимательнее, сообщение нашего корреспондента в Казани, вот здесь, вот эти самы строки. Володя снова вчитался в заметку, автор которой, небезызвестный журналист, с восторгом сообщал, что 6 августа 1990 года глава Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцин, сделал в Казани заявление: «берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». -И что тут такого? Володя был явно в недоумении и вопросительно посмотрел на своего отца, явно не понимая поистине детского восторга, переполнявшего Георгия Николаевича, который обычно славился своей сдержанностью, и даже холодностью во всем, что касалось выражения каких-либо человеческих чувств. Сегодня же он предстал полной противоположностью тому человеку, которого Володя привык видеть не только на людях, но и в узком кругу семьи. -Что такого особенного в этом? - переспросил Володя, понимая, что отец, привыкший холодно и бритвенно мыслить в любых вопросах, начиная с семейного бизнеса и заканчивая отношениями с окружающими, пребывал сейчас в сильнейшем волнении, причем таком сильном, что он потерял свой привычный многолетний стиль поведения волевого хладнокровного человека. -Неужели ты действительно не понимаешь? - отец вырвал газету из Володиных рук и со вкусов процитировал - Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить...Пойми, Володенька, это тот самый шанс, это тот самый человек, появления которого наша семья, да что там семья, все наше общество ждали столько лет! Это же конец этой проклятой системе, лишившей нас титулов, положения в обществе, всего того, что по праву принадлежало нам! Это полный триумф! -Ты действительно веришь в это? - Володя произнес это хотя и с улыбкой, но все же в его голосе прозвучала нотка колебаний. -Господи, если Ты есть, значит воистину услышал Ты наши молитвы и чаяния наши! Сын мой, да ведь эти слова — смертный приговор Совдепии. Теперь вся эта масса оболваненного плебса примется крушить границы и хвататься за суверенитет, путая свободу со вседозволенностью. А значит, всего пара-тройка лет и империя рухнет. Разве не об этом говорил Аллен Даллес, обозначивший пути разрушения Советов? Не зря, ох не зря столько сил было потрачено, столько сделано...Не все верили, но ведь свершилось же, а? -Пока это только слова, папа. -Пока да, - согласился отец. -Но поверь мне, эти слова сделают то, что не удалось сделать Стефану Баторию, Наполеону, кайзеру, Гитлеру. Один человек, заметь — один! - развалил всю СИСТЕМУ! Теперь-то она точно разлетится на мелкие кусочки. При этом он с явным удовлетворением и злорадством потер ладони друг о друга. -А ты не думал папа, что такой процесс чреват распадом всей страны на мелкие княжества? А ведь ты всегда ратовал за единую и неделимую...К тому же, как можно петь дифирамбы Даллесу, который мечтал душить Россию в любом виде, независимо от режима, царящего в стране? -Ну и пусть разлетается, пусть! - в запальчивости выкрикнул Георгий Николаевич. -Зато мы сможем вернуться, мы снова возьмем себе то, на что имеем полное законное право. -Право...Право на что? На усадьбу? На те капиталы, которые принадлежали нам до Октября? И как же ты их вернешь, не говоря уже о том, что кто их нам вернет? Если, не дай Бог, разлетится страна, то к власти придут люди пострашнее нынешних кремлевских властителей. Володя помолчал, задумчиво покачал головой и снова повторил: -Не дай Бог... -Как ты смеешь так думать?! Понимаю, это все влияние твоих дурно воспитанных дружков, начитавшихся глупых книжек и насмотревшихся фильмов о вашем Че. А ведь я тебе запрещал с ними общаться, с этими отпрысками из рабочих кварталов и прочими хиппи, с которыми нормальный здравомыслящий человек не будет общаться ни при каких обстоятельствах. Возникла неловкая пауза. Володя не хотел ввязываться в бессмысленный спор, тянувшийся уже многие годы, а Георгий Николаевич интуитивно понимал, что никакие слова не смогут повлиять на его сына. И от осознания этого он с еще большей силой почувствовал раздражение, которое копилось в нем уже много лет. И чтобы разрядить возникшее напряжение, он неуклюже улыбнулся и произнес, пытаясь выглядеть убедительным: -Извини Володенька. Просто у меня сегодня знаменательный день... -Да, папа. Это знаменательный день, - почти беззвучным эхом отозвался Володя. -Можно я пойду, если я тебе не нужен? -Да-да, конечно, - несколько суетливо сказал Георгий Николаевич и отвернулся к окну. Что ж, если сын не понимает значимости дня, то тут уже ничего не поделаешь, остается лишь призрачная надежда на то, что со временем он все же изменит свое отношение и очередной триумф воли двадцатого столетия будет воспринят его сыном, как одно из величайших благ на земле... *** «И есть нечестивец, долговечный в своем нечестье, и один согрешающий погубит много блага...» (Экклесиаст)* «Триумф воли» - фильм Рени Рифеншталь, который напоминал о двадцатилетнем пути Гитлера к вершине политической и государственной власти.
Пасквиль
Начальник Главного Управления по Надзору за Внешней Добропорядочностью Президентского Окружения выглядел весьма и весьма взволнованным. Он ходил по кабинету взад-вперед держа в руке несколько листов бумаги, исписанных мелким, но весьма каллиграфическим почерком. Шеренга почтительно стоящих подчиненных послушно следовала за ним напряженными, впитывающими в себя каждое движение, взглядами. Но вот начальник остановился, и слегка откинув назад голову, произнес хорошо поставленным, артистичным голосом: -Вы представить себе не можете, что тут написано! И это в тот момент, когда наша великая партия «Единения Социального Неравенства» борется за преодоление тягчайших последствий текущего кризиса. Наступила гнетущая пауза, после которой, как верно почувствовали люди, не один год усердно трущие казенные кресла своими задами, должна была последовать гневная, почти обличительная тирада. -Нам просто необходимо принять самые кардинальные меры! Но прежде чем мы примемся их осуществлять, я просто обязан зачитать вам, лучшим представителям нашего движения, некоторые выдержки из этого, хм...так сказать, личного послания нашему горячо любимому президенту. Начальник прочистил горло и медленно, словно смакуя каждое слово, начал читать. Человек написавший это письмо, или как метко выразился начальник — послание-, обращался к Президенту, как к гаранту и защитнику интересов верхушки «Единения Социального Неравенства», что в-общем- то, не вызвало никакого возражения со стороны собравшихся. Однако уже следующая строчка вызвала у них бурю искреннего негодования, устленного их личными переживаниями, поскольку автор письма назвал «Единение» партией, работающей над усилением и закреплением социального неравенства. -Возмутительно! Какая наглость! Какая низкая ложь! - послышался дружный и слаженный хор. Начальник же продолжал чтение, словно не замечая реакции собравшихся, хотя мысленно сделал отметку касательно политического здоровья собравшихся. -В нашей великой стране-полигоне испытываются различные технологии и опытные модели развития капиталистического общества, которые ведут не только к тотальному обнищанию большей части населения, но и духовному вырождению по американскому образцу. Здесь начальник оторвался от текста и с обидой в голосе произнес: -Как только рука повернулась написать сей пасквиль, когда мало-мальски грамотный человек понимает, что только благодаря полному отказу от проклятого тоталитарного красно-коричневого прошлого и восприятию западных ценностей под руководством нашего горячо любимого Президента, мы смогли построить нынешнее свободное от всего общество. Подчиненные дружно и согласованно, словно хор китайских болванчиков, закивали в знак одобрения. -Вот он тута жалуется, что матушка у него живет скудно и плохо, но ведь каждый человек обязан заботиться о своих родителях. И мы абсолютно правы, указывая на это. Однако он набрался наглости, дабы указать на некое пресловутое «но»...Я вам сейчас процитирую, дорогие коллеги, чтобы вы прочувствовали всю глубину несправедливости евоных откровений. Так вот, что он пишет - «Благодаря щедротам правительства, моя мама, которая работала всю сознательную жизнь не покладая рук, стала ветераном труда, получает пенсию размером в 2 500 рублей. И как это не покажется странным для Ваших чиновников, оказывается она хочет кушать не только лапшичку да картошечку, но и мяско и колбаску, яблоки и виноград, баловать себя кофе и соками. Но ведь с жалкой пенсии и мизерной зарплатым надо отдать за квартиру, телефон, и остается такая мизерная кроха, над которой смеются даже голые церковные мыши.» Последовала небольшая пауза, начальник перевел дух и отложив лист в сторонку, произнес: -Но да будут посрамлены все недруги «Единения Социального Неравенства», утверждающие, что у пенсионеров нет денег. Вот есть же она, эта полновесная кроха из 200 или 300 рублей, на которые можно шиковать до умопомрачения. Да еще при этом мы установили цены на билеты в 12-14 рублей для проезда в общественном транспорте, к тому же пенсионерам разрешена скидка аж в целый рубль! Таким достижением мы просто обязаны гордиться, ибо до такого не могли додуматься даже коммунисты, избаловавшие во времена СССР пенсионеров различными льготами и заботами. -А этот, с вашего позволения, автор, случаем не коммуняка? - поинтересовался некий субъект. Собрашиеся мысленно позавидовали столь остроумной реплике, которая, с полным основанием будет учтена при последующем распределении даров свободы. -К сожалению, нет,- вздохнул начальник. -Компетентные органы это уже выяснили. -И чего жалуется, что его мамочке работать приходится? - внесла свою лепту еще одна невыразительная личность. -У нас вот губернаторы, не смотря на свой почтенный возраст, на четвертый срок идут...А тут смотри-ка ты, какая цаца нашлась. -Именно! Именно! - одобрительно загудели собравшиеся. -К слову новоря, в его области средняя зарплата составляет 18 000 рублей! -Дельное замечание, - похвалил его начальник, и внезапно его осенила замечательная мысль, которой он тут же не преминул поделиться с окружающими: -А ведь если вычесть из ентого числа безработных и деревенских жителей, мы сможем поднять уровень благосостояния населения еще на несколько тысяч. И пусть потом попробуют отрицать нашу неподдельную заботу о народе! -Гениально! Прекрасно! Великолепно! И хотя начальник с большим удовольствием послушал бы слитный и согласованный хор, он тем не менее, отложил письмо в сторону, и сведя брови, веско произнес: -В конце концов мы никогда не говорили, что люди будут жить хорошо, мы всегда говорили, что они будут жить еще лучше. И какого же рожна им еще надо? -Вот-вот! - загомонили чиновники. Они бы с удовольствием поговорили бы на эту тему, но начальник постучал карандашиком по столу, и все сразу же замолчали, словно кто-то невидимый нажал кнопку тишины. -Итак, хотя это письмо являет собой гнусный пасквиль, мы, тем не менее, обязаны принять самые решительные меры по сохранению имиджа нашего самого замечательного, самого народного «Единения Социального Неравенства». Поскольку ни одно пятнышко подозрения не должно марать чистоты наших знамен. А посему, приступим к обсуждению, принимая во внимание, что мы обязаны помнить и о самом авторе и оказать ему, не смотря на его безосновательную критику, всевозможную помощь в преодолении его заблуждений. *** Через месяц на место жительства автора выехала специальная комиссия, но автора к тому времени уже не было в живых, сбитого неизвестным автомобилем. А еще через месяц уголовное дело в отношении причинения смерти неустановленным автомобилем было прекращено особым распоряжением...